Феодал. Том 2 - Илья Рэд

перекос в сторону военного дела породил финансовые издержки — всю эту ораву надо было как-то содержать, и далеко не все из них способны отработать своё жалованье в Межмирье. Туда шли лучшие из лучших.

Многие перед лицом монстров банально ломались, не каждый может смотреть в глаза смертоносной твари и принимать осознанные решения. Поэтому отобрать из всех боеспособный отряд витязей с бывалым командиром — та ещё задача для любого аристократа. Нередко офицеров брали со стороны, либо ставили сыновей, если были в них уверены.

Поэтому Смольницкие нуждались в постоянном притоке денег. Собственными силами не справлялись, а торговой чуйки не было. В этом плане господин Рындин мог весь блок своих противников за пояс заткнуть. Он не держал раздувшийся военный аппарат, а точечно пользовался услугами наёмников. У обоих методов ведения дел есть свои плюсы и минусы, но сейчас не об этом.

Наша беседа ничем не отличалась от стандартной с другими баронами, разве что я почувствовал некоторую холодность со стороны его дочери Оксаны. Девушка оказалась не в пример умнее остальных, и я испытал двоякое чувство.

С одной стороны, она гладила по шëрстке и старалась проявлять ко мне интерес, задавала правильные вопросы, ответы на которые мне нравились, но с другой — я не испытывал и толики эмпатии с её стороны. Как будто всё это заранее выстроенная шахматная партия и она как игрок скармливает мне свои фигуры, чтобы усыпить бдительность.

Более содержательная часть нашего разговора перенеслась уже в их городской дворец — меня пригласили в гости переночевать, потому как стемнело и не с руки было возвращаться в феод.

Отказа, как вы поняли, Смольницкие не принимали — это был очередной шаг по сближению и показательный. Мало того что я сидел с ними в «Империале» за одним столом, так ещё и в той же карете укатил.

Я бы мог отыграть роль колючего такого гордого юноши и отказать барону ещё в самом начале, чтобы успеть нанять приказчика, но с ходу пришла идея кольнуть Шеина и Кислица, чтобы они активнее вступили в борьбу за моё внимание. Ничто так не распаляет интерес, как осознание опасности проиграть.

— Тебе нужен приказчик? — переспросил Иван Алексеевич, когда мы вышли на балкон на втором этаже, чтобы барон смог насладится трубкой. — Могу порекомендовать одного смышлёного молодого человека, я когда-то знавал его отца. Он был образцовым чиновником, а мать — учителем математики. Оба, к сожалению, добра не нажили и скоропостижно скончались от лихорадки во время отпуска. Я бы и сам взял парня, но в людях нужды нет. Скорее, наоборот, от некоторых избавляться пора, — вздохнул он.

Что правда, то правда. Из того, что я успел увидеть, многое становилось ясным. Иван Алексеевич не слишком разборчив, но ценил личную преданность. Ради неë он готов был простить любые огрехи, именно поэтому я видел в столь богатом месте низкоранговых слуг: «Е», максимум «D».

А дальше — хуже, даже конюхи и те бездарные, но зато их сразу шесть! Они стелились перед своим благодетелем, смотрели ему в глаза и откровенно боготворили. Я поначалу принял это за лесть, но анализ даром показал среднюю преданность в семьдесят единиц!

Со стражей дела обстояли получше: твëрдые «С» ранги, командиры — «B», забегая наперëд, я убедился, что это повсеместно. «С» — это мотивированные опытные воины с хорошей физической подготовкой, азами тактического мышления и с поставленной техникой боя. Они не в пример остальным понимали что, для чего и куда.

Большого труда стоит вот так отобрать их на одной только интуиции и сплотить под личным стягом. Смольницкий проделал огромную работу.

«B» ранги — это уже выдающиеся представители своей профессии. Крепкие знатоки выбранного ими оружия, мастера, способные обучать новобранцев и вести их за собой.

Что же до категории «А», то сюда попадали истинные гении войны, прошедшие через десятки сражений. Чаще всего это офицеры, пробившиеся с низов, всякие фанатики-одиночки, представители военных династий, закрытых сообществ, либо сыновья аристократов, посветившие себя экспедиционному корпусу.

Смольницкий — отличный организатор по части военки, но принимать его советы в административном управлении… Спорно, здесь надо быть аккуратней.

Я не боялся, что он по привычке зашлëт мне шпиона, ведь «Диктатура параметров» сразу же на это укажет. К тому же Иван Алексеевич не дурак, первый наш контакт не будет пытаться изгадить. Сначала подкормит, а потом будет подсекать.

— Я был бы рад такой помощи, страшно не хватает времени на всë, но чем я могу отдариться, Иван Алексеевич? С моей стороны грубо ничего не дать взамен.

— Пустяки, — отмахнулся барон, выпуская клубы дыма, отгоняющие от нас ненасытных комаров. — Марич заслужил это, ему не место во вшивых гувернёрах, но достойные вакансии, как понимаете, нечасто освобождаются.

Он намекал на затянувшийся мир в Ростовском графстве, да и в целом на всю эту систему кумовства и взяток. Такие должности, как правило, передавались от отца к сыну. Ни о какой конкурентной борьбе речи быть не могло — чужаков быстро выдавливали.

— Тогда что скажете насчёт поставок леса? Мы с вами соседи, дешевле будет перевозить от меня к вам, нежели из храма.

— И много можешь предложить? — с сомнением спросил он.

— У меня, к сожалению, одна лесопилка, обработанная древесина мне и самому нужна, кругляк тоже…

— Хлыст?

— Да, мы перестарались — слишком много вырубили и долго с этим возиться, но если вы пошлёте своих крестьян, дело пойдёт веселей. И мне, и вам выгода.

— Я возьму по двести тридцать за сажень, — сразу же предложил барон. — О каких объёмах идёт речь?

Сбил-таки двадцатку, но мне сейчас не критично. Главное — убрать всё, что мы с Гио успели «спилить».

— Сто пятьдесят саженей.

Иван Алексеевич поперхнулся, и мне пришлось постучать ему по спине.

— Ты там армию бобров завербовал? Что произошло? — выдавил он из себя и вытер заслезившиеся глаза. — Насколько помню, у тебя не больше двадцати душ. Признавайся, как столько спилили?

Я скромно пожал плечами.

— Так то Гио перестарался, я здесь ни при чём.

— Ясно, — кивнул Смольницкий, — этот зубр может. Повезло тебе, Владимир, хорошего земельника не сыщешь сейчас, а тех, что есть, щенками разбирают.

— Ваша правда, Иван Алексеевич.

— Хорошо, тогда с меня тридцать четыре с половиной тысячи.

Мы пожали руки.

— Приятно иметь с вами дело, — улыбнулся я, радостный, что удалось решить хотя бы