Смерть в июле и всегда в Донецке - Дмитрий Александрович Селезнёв

Козырем же нашей команды стал Колян. Колян находился в возрасте тех, кому за шестьдесят, и обитал на другой половине поля, так как в силу своего возраста интенсивно бегать не мог. Он находился в засаде, а точнее, в офсайте, причём, постоянном — по-видимому, для ветеранов донецкого футбола существовали послабления в правилах. За все два тайма (по сорок минут, как положено) он не выходил из чужого сектора. Он был нашим разведчиком, засадным полком.

— Коля, пробуй! Коля, борись! — подбадривали мы его с противоположной стороны, отправляя туда мяч. Коля в большинстве случаев проваливал свою миссию, но как феникс, возрождался вновь. Один раз у него получилось просто напугать вратаря, Коля промахнулся по мячу, и мяч закатился в ворота без его помощи, по инерции.

Во время игры футболисты, пользуясь тем, что все хорошо друг друга знали, подзадоривали друг друга и раздавали ложные команды противоположным игрокам, вводя тех в намеренное заблуждение. Донецкий футбол, как и война по Сунь-цзы, — это искусство обмана.

Шутили.

— Выйди из моей зоны!

— А он из зоны хоть когда-нибудь выходил?

Под конец второго тайма я немного расслабился, пропустил пару голов, и счёт чуть не выровнялся. Выручил снова Колян, он наконец-то забил, и мы в итоге выиграли 8:10. Оле.

После игры, которая несомненно удалась, все пожали друг другу руки и стали переодеваться. Кто-то тут же закурил.

Тихо шелестел дождь, шумели вдалеке «Грады». Они нам не мешали.

И после я часто приезжал с Валом на футбол. Донецкий футбол был похож на бойцовский клуб — моё тело после матча всё болело и на нём появились ссадины, синяки и царапины. Мы играли, потом пили пиво. Вал после футбола иногда назначал деловые встречи. Как-то он консультировал молодого офицера, которого назначали командиром пехотного подразделения. Вал делился с ним своим управленческим опытом, советовал. Как оказалось, этот парень был героем вирусного видео, где он в бою через ДКАД заставил отступить подразделение вэсэушников. Бой засняли с коптера, и ролик разлетелся по всему интернету. Правда, при знакомстве с героем, выяснилось, что у этой медали существовала и обратная сторона, у истории был свой бэкстейдж и другой персонаж — напарник, неопытный мобилизованный юноша, с которым он вместе тогда отстреливался от yкрoпов, и которого на том видео не видно, так как он оставался за насыпью. В этой экстремальной ситуации он тронулся умом, его комиссовали и отправили в психоневрологический диспансер. Вот такой вот трагический боевик.

Какие ещё мирские развлечения во время войны мы делили с Валом? Как-то мы посетили тот самый кинотеатр, в холле которого томился в камне, сидя на полу, мрачный и вислоусый Тарас Шевченко.

Вообще, публичные кинотеатры в миру предполагают массовость, но на войне другие правила и законы. Посещение кинотеатров в Донецке по-своему уникальное и эксклюзивное зрелище, потому что в зале на сеансе ты можешь оказаться в полном одиночестве. Работали только два — Дом кино «Шевченко», который мы посещали, и «Звёздочка». Плюс ещё один в Макеевке. У «Звёздочки» на пару фильмов больше репертуар, но рядом с «Звёздочкой» прилетает чаще. Впрочем, и у «Шевченко» фиксировались прилёты. Но кинотеатры упорно работают, что не может не восхищать.

Посетителей кино в Донецке немного, залы пусты. Думаю, тут вопрос не только в безопасности. Просто для жителей Донецка и так своего кино хватает, особенно ужасов и триллеров, они сами живут в постоянном боевике, исход которого пока что неясен. И мне, кинокритику в прошлой жизни, после долговременного пребывания в зоне СВО все проблемы и конфликты, отражённые на экране, в большинстве своём кажутся надуманными и ничтожными. После увиденного на войне, тебе трудно погрузиться в иллюзию, тебя трудно вовлечь в волшебный мир кино, даже если оно и хорошее.

Впрочем, это первичная стадия военного синдрома. Спустя год пребывания в Донецке, я потихоньку стал реабилитироваться, и фильмов стал смотреть больше.

Чтобы попасть в кинотеатр «Шевченко», бронировать билеты нужно заранее. До сеанса служители мира кино звонили, интересовались, точно ли мы придём. Мы тогда с Валом опоздали, но нас ждали, и не стали начинать, пока мы не пришли, так как мы были единственными зрителями. И нам пришлось докупить до четырёх билетов — это обязательное условие сеанса, что, конечно, не спасает от убыточности это бюджетное учреждение. Но зачастую искусство может быть и убыточным, так как оно не имеет цены и является бесценным. «Всё, я пошла заводить», — сказала женщина-киномеханик, когда были соблюдены все договорённости. Такой вот донецкий VIP-просмотр.

Донецк — это и сияющий Париж, куда после Первой мировой стекались развлекаться знаменитые писатели и художники, и покинутый, депрессивный, разрушенный обстрелами Детройт. Или, если совместить, это Мадрид в годы Гражданской войны в Испании — вспомните описанную Хемингуэем гостиницу «Флорида», где тусили иностранные советники, военные, журналисты, разведчики и всякие мутные личности, и сравните этот контингент с гостями «Донбасс Паласа». Практически те же самые люди собрались снова в одном месте. И Хемингуэя найти в Донецке можно. И комиссаров. И интернационалистов, правда, в основном кавказских. И все мы — «потерянное поколение». Все здесь «потерялись» в диалектическом разломе. Мы все застряли между миром и войной.

Это диалектика… Донецк обстреливается ежедневно. А люди как ни в чём не бывало с утра едут на работу. Стоят на автобусных остановках. Идут по своим делам. Вечером гуляют по бульварам, паркам, набережным. В Донецке работает множество баров, кафе, ресторанов, и в них всегда полно народу.

Заезжаешь на Петровку по вызову — а там газоны пропалывают или цветы высаживают. Хотя Петровка — самый обстреливаемый район, активные боевые действия ведутся в нескольких километрах. Едешь на большой скорости по делам в Ясиноватую, ты сидишь в автомобиле весь закованный в броню, ты проезжаешься опасный участок, а у дороги бабушка с дедушкой ягодами торгуют. Клубникой.

Приезжаешь на прилёт, и выглядишь глупо в броне и каске, расспрашивая жителей, которые высыпали во двор и оживлённо обсуждают событие. Надо же, и в их дом что-то прилетело и крышу пробило. Снаряд это был! Нет, «хаймарс» разорвался, это осколок! Я вспышку видела с балкона! — спорят увлечённо.