Крымская война: история - Орландо Файджес

использовать свою силу для сохранения независимости слабого союзника против неоправданной агрессии амбициозного и вероломного деспота и наказать своей силой его акты варварского угнетения, угнетения более противного и разрушительного, из-за того, что его пытаются оправдать призывами к религиозной свободе и высшими интересами царства Христова.

В среду 26 апреля, день поста назначенный для «национального унижения и молитвы в день объявления войны» преподобный Т. Д. Харфорд Баттерсби прочитал молитву в церкви Св. Иоанна в Кесвике, в которой он объявил, что

поведение наших послов и государственных деятелей было настолько благородно и прямо, настолько сдержанно и умеренно в ведении дел, которые привели к войне, поэтому нет причины для унижения в этот раз, но скорее для утверждения себя в собственной праведности и что нам следует предстать перед Богом со словами похвалы себе и сказать: «Благодарим тебя, Боже, что мы не такие как иные народы, несправедливые, завистливые, подавляющие, жестокие, мы люди веры, мы народ, читающий библию и посещающий церковь, мы рассылаем наших миссионеров по всей земле».

В Лидсе, в Брансвикской церкви, в этот же день преподобный Джон Джеймс сказал, что наступление России на Турцию было нападением «на самые священные права нашего единого человеческого рода, возмутительной ситуации, находящейся в той же категории что и работорговля, и едва ли хуже в злонамеренности». Балканские христиане, говорил Джейс, имеют под султаном больше религиозной свободы, чем они будут иметь под царем:

Оставьте Турцию султану, и с помощью добрых офицеров Франции и Англии, эти скромные христиане смогут, хвала Господу, наслаждаться прекрасной свободой совести… Передайте их России и их разрушат их учреждения, закроют школы, их места молитвы будут либо разрушены, либо превращены в храмы веры, такой же грязной, деморализующей и нетолерантной, как и само Папство. Что может удерживать британского христианина от верного курса для страны подобной нашей, в подобном случае?… Это благочестивая война, чтобы отбросить назад все опасности орд современного Атиллы, который угрожает свободе и христианству, не только Турции, но всему цивилизованному миру{205}.

В ознаменование отплытия британских «христианских солдат» на восток, преподобный Джордж Кроули прочитал проповедь в церкви Св. Стивена в Уолбруке в Лондоне, в которой он заявлял, что Англия начинает войну по «защите человечества» от русских, «безнадежных и выродившихся людей» помешанных на завоевании мира. Это была «религиозная война» в защиту истинной западной религии от греческой веры, «первая восточная война со времен крестовых походов». «Если в последней войне (против Наполеона) Англия была прибежищем принципов свободы, в следующей она станет прибежищем принципов Религии. Разве это не божественная воля, когда Англия, уже будучи защитницей, снова призвана к еще более высокой почести быть учителем человечества?» Судьба Англии на Востоке, утверждал преподобный Кроули, может развиться с новой наступающей войной: ни много ни мало обратить турок в христианство, «великая работа может быть и не быстра, сложна и прерывается гибелью царств или страстями людей, но она свершится. Почему же церковь Англии не может быть помощницей в этой работе? Почему не предложить торжественную и общую молитву сразу за успех нашей религиозной войны, возвращение мира и за обращение неверных?»{206}.

В разной степени, но все основные участники Крымской войны, Россия, Турция, Франция и Британия, все призывали религию на поле боя. Но к тому времени как началась война, её корни в Святых землях были забыты и погребены под всеевропейской войной против России. По свидетельствам Джеймса Финна, британского консула в Иерусалиме, празднования Пасхи в Церкви Гроба Господня «прошли очень спокойно» в 1854 году. Было мало русских паломников из-за начала войны и греческие службы проходили под плотным надзором оттоманских властей, чтобы предотвратить повторение религиозных схваток, которые происходили в последние годы. Через несколько месяцев внимание всего мира переключится на поля сражений в Крыму и Иерусалим исчезнет из виду Европы, но из Святых земель эти далекие события будут смотреться в ином свете. Британский консул в Палестине сформулировал это так:

В Иерусалиме все было наоборот. Эти важные события казались надстройками над начальным фундаментом, хотя дипломатия по (Восточному) вопросу формально сместилась на вопрос защиты религии… все равно среди нас оставалась вера в то, что ядром всего этого были Святые земли, что притязания Санкт-Петербурга на духовное покровительство по условиям договора были все еще нацелены на действительное завладение святынями в колыбели христианства, что эти святыни были на самом деле призом, за который где-то вдалеке сражались гигантские атлеты{207}.

6. Первая кровь за турками

1 марта 1854 года молодой артиллерийский офицер по имени Лев Толстой прибыл в штаб генерала Михаила Горчакова. Он вступил в армию в 1852 году, в год когда он был замечен литературным миром после публикации своих воспоминаний «Детство» в литературном журнале Современник, самом авторитетном ежемесячном журнале в России того времени. Неудовлетворенный своим собственным легкомысленным образом жизни аристократа в Санкт-Петербурге и Москве, он решил начать новую жизнь пойдя последовав на Кавказ за братом Николаем, когда тот возвращался туда после отпуска. Толстой был определен в артиллерийскую бригаду расположенную в казачьей станице Старогладовской на северном Кавказе. Он принимал участие в рейдах против мусульманской армии Шамиля, несколько раз едва избежав плена, но с началом войны против Турции, он запросил перевода в Дунайскую армию. Как он объяснял в письме к брату Сергею в ноябре 1853 года, ему хотелось принять участие в настоящей войне: «Вот уже год скоро как я только о том и думаю, как бы положить в ножны свой меч, но не могу. Так как я принужден воевать где бы то ни было, то нахожу более приятным воевать в Турции, чем здесь»{208}.

В январе Толстой сдал экзамен на офицерский чин прапорщика, самый низший офицерский чин в царской армии и отбыл в Валахию, где попал в 12-ю артиллерийскую бригаду. Он ехал шестнадцать дней в санях по снегам южной России до своего имения в Ясной Поляне, прибыв туда 2 февраля и отправился опять в дорогу 3 марта, опять в санях, затем, когда снег превратился в грязь, в седле или в телеге через Украину и Кишинев, достигнув Бухареста 12 марта. Спустя два дня он был принят лично князем Горчаковым, который принял молодого графа как члена семьи. «Принял он меня лучше, чем