Оруэлл - Юрий Георгиевич Фельштинский

традициям. Кто такой Дональд Макгилл, я не знаю. Очевидно, его имя – своеобразная торговая марка… в то же время уверен, что это и имя реального человека[35], стиль рисунков которого узнаваем с первого взгляда»319.

Далее анализировались сходные по стилистике творения массовой культуры, удовлетворявшие потребность малообразованных низших слоев населения в дешевом развлечении. Оруэлл видел в произведениях массовой культуры, в частности в открытках, социальное явление, ставшее частью британского рынка. Очерк завершался словами: «Уголок человеческого сердца, из которого этот юмор исходит и для которого он предназначен, легко мог бы выразить себя и в худших формах. Уже из-за этого одного я буду сожалеть, когда увижу, что комиксы-открытки исчезли, и мне было бы жаль, если бы они исчезли»320. Впервые очерк был опубликован в лондонском журнале «Хорайзен» в сентябре 1941 года.

Что же касается очерка «Еженедельники для мальчиков», также опубликованного в «Хорайзене», то это было намного более острое произведение, направленное против дешевых журнальчиков с примитивными однообразными историями, как правило, с драматическим сюжетом и неизменно благополучной развязкой. Вот об их исчезновении Оруэлл точно не сожалел бы.

И всё же массовую культуру писатель рассматривал как неизбежное порождение нивелировки общества, обязательно происходящей при любой форме социализма. Как к массовой культуре, так и к тому, что Оруэлл называл социализмом, он относился далеко не однозначно, желая его и в то же время опасаясь. Это нашло отражение и в «Дороге на Уиган-Пирс».

В ходе доработки «Дороги на Уиган-Пирс» представление о так называемом социализме еще более расширялось. Своеобразный оруэлловский социализм состоял теперь преимущественно в решительном отвержении узкоклассового подхода к явлениям человеческого общежития. Оруэлл неоднократно подчеркивал, что все люди с небольшим доходом находятся в одной лодке и должны всячески поддерживать друг друга в совместной борьбе против общего неприятеля, причем следует меньше говорить о «капиталистах» и «пролетариях» и больше о «грабителях» и «ограбленных». База взаимной поддержки должна быть максимально широкой. Между шахтером и лондонской машинисткой крохотного офиса на первый взгляд мало общего, но у них, безусловно, можно обнаружить схожие интересы, заботы, врагов, и чем скорее они осознают это, тем быстрее между ними могут быть установлены отношения взаимной поддержки. «Люди, которым следует действовать вместе, – это все те, кто сгибается перед боссами, все те, кто содрогается, когда думает о квартплате. Это значит, что мелкий собственник должен объединиться с фабричным рабочим, машинистка с шахтером, школьный учитель с механиком из гаража. Существует некоторая надежда, что этого можно достичь, если они смогут понять, в чем состоят их интересы».

Это был предел «практических соображений», которые смог себе позволить Оруэлл касательно объединения усилий низших и средних слоев общества. Его подход к социализму был в конечном счете индивидуалистическим. Отсюда проистекала уже достаточно ярко выраженная в «Дороге на Уиган-Пирс» и позже проявившаяся еще четче противоречивость в его представлениях о том, как должно выглядеть это общество, если оно, паче чаяния, всё же будет создано, во что писатель не очень-то верил. С одной стороны, это будет общество «бесклассовое» (что уже противоречило его прежним мыслям по поводу «капиталистов» и «пролетариев»). С другой стороны, в будущем обществе «равных» каждый должен иметь право свободно высказывать то, что думает, свободно передвигаться, читать то, что хочет, без внешнего навязывания, спорить и т. п. Будучи сам представителем среднего класса, Оруэлл – Блэр стремился сохранить именно эту свою идентичность (разумеется, предусматривая равные возможности для всех остальных). Он пока не задумывался над тем, что общественной собственностью тоже необходимо будет управлять и что поэтому неизбежно должны появиться бюрократы, которые будут прилагать все силы, чтобы превратиться из руководящего слоя в господствующий класс.

Иначе говоря, существенно отличаясь от других социалистов, Оруэлл оставался таким же утопистом, как и остальные приверженцы этой коварной общественной теории, несмотря на то, что он чуть ли не с презрением отвергал любой идеологический багаж социализма, да и к самим его носителям относился не лучше. Он полагал, что «у социалистического движения нет времени, чтобы быть лигой диалектических материалистов; оно должно быть лигой угнетенных против угнетателей». Писатель продолжал высмеивать «социалистических мошенников» – «отвратительное племя высоколобых дам и носящих сандалии бородатых любителей фруктового сока, которые толпой несутся на запах “прогресса”, подобно трупным мухам, устремляющимся к мертвой кошке». Столкнувшись с тоталитарными общественными формациями и тенденциями, прикрываемыми всё теми же социалистическими лозунгами, Оруэлл, формально не отказываясь от своего социалистического кредо, фактически покажет несовместимость прекрасных лозунгов и отвратительной человеконенавистнической практики.

Дискуссии об оруэлловской социальной модели

Голланц и его единомышленники по Клубу левой книги были недовольны отрицательным и снобистско-пренебрежительным, с их точки зрения, отношением Оруэлла к социалистическому движению, однако сочли его книгу весьма полезной. Когда Оруэлл предоставил рукопись, единственная просьба, высказанная Голланцем, состояла в том, чтобы в книгу были включены документальные приложения, которые сделают ее еще более ценной. Голланц писал Оруэллу, что документированная работа станет важным вкладом в борьбу за изменение социального и экономического порядка, в борьбу против фашизма321.

Оруэлл буквально за несколько дней проделал необходимую работу. С практической точки зрения было важно также, будет ли книга выпущена как обычная публикация или как серийное издание Клуба левой книги (члены Клуба ежемесячно получали новую книгу издательства Голланца за символическую плату, и если обычное издание выпускалось несколькими тысячами экземпляров, серийная книга Клуба имело тираж в несколько десятков тысяч).

Вопрос о публикации под эгидой Клуба решался его издательским комитетом, в который наряду с Голланцем входили авторитетные лейбористские деятели и теоретики Гарольд Ласки и Джон Стрейчи. По предложению Голланца в марте 1937 года комитет принял решение об издании части работы, непосредственно освещающей положение трудящихся: «Мы полагаем, что первая часть окажется отличным оружием в возбуждении общественного сознания в связи с отвратительными условиями существования массы людей в современной Англии»322. Книга была выпущена в том же марте невиданным для Оруэлла 44-тысячным тиражом, соответствующим числу членов Клуба. Кроме того, Голланц издал дополнительные две тысячи экземпляров для розничной продажи и опубликовал небольшую брошюру тиражом в 500 экземпляров с наиболее яркими фрагментами книги. Затем работа Оруэлла дважды переиздавалась.

Голланц написал к книге весьма сдержанное предисловие (датированное 11 января 1937 года), не оставлявшее сомнений в том, что он расходится с автором по принципиальным вопросам, чтобы читатели не сочли издание выражением мнения издательского комитета Клуба: «Честно говоря, я отметил более чем сотню мест, по поводу которых счел бы необходимым поспорить с господином Оруэллом; но в этом случае отведенный для предисловия объем был бы быстро использован, а терпение читателей иссякло бы»323. Кратко были упомянуты основные расхождения: «Оруэлл ни разу не упомянул,