Стандартное отклонение Мнимой Модели - Швейная Феечка

И пока я сплю, стоит прояснить некоторые моменты, из за которых я подумала о том, о чём подумала.

Любая эмоция, любое чувство — являются производными от мыслительной работы. Мы сначала думаем, потом чувствуем, как бы не хотелось иногда утверждать обратное. Просто некоторые наши мысли настолько быстрые и мимолётные, что не всякий человек способен отрефлексировать даже сам факт их существования.

Именно исходя из этого, я допускала возможность того, что Мнимая Модель воздействует не только на эмоции, но и на мысли. Во-первых потому что я сама чувствовала, как это происходит: тогда, когда Тамара пытала меня на занятии по Мнимой Модели я именно что думала о ней иначе. Мнимая Модель совершенно точно как-то влияла на мышление. Однако Тамара утверждала, что её магия — про душу, а остальные считали — что про эмоции.

Эмоции и мысли — это не совсем одно и то же, но они связаны причинно. Мысли являются причиной эмоций. Нельзя испытывать эмоцию, не испытывая нужных для её возникновения мыслей.

А значит, Мнимая Модель должна как-то менять мысли.

Другой вопрос, что, кажется, можно отличить влияние Мнимой Модели от собственных мыслей: именно так я сегодня узнала, что это Тамара пришла ко мне, а не собственные страхи проснулись. Я поняла это по нетипичности этой тревоги. Такую тревогу я испытываю редко, если испытываю вовсе. Это показалось мне настолько невероятным, что гипотеза о наведении этой тревоги магией была для меня более вероятной, чем гипотеза о естественном происхождении.

Значит человек, не имеющий привычки к рефлексии своих чувств, к категоризации того, как именно и какие эмоции он испытывает, не умеющий связывать чувства с их мысленными прекурсорами, предположительно, не сможет отличать наведённые Мнимой Моделью чувства от собственных, если только не знает прямо, что сейчас его будут атаковать.

Именно поэтому никто не списывал на “собственные” чувства то, что делала Тамара на занятиях: у них было чёткое знание о том, что те эмоции, которые они испытывают — не их.

Это значит, что более “уместные” эмоции я могла бы наводить так, что человек не будет понимать, что эта эмоция ему не принадлежит. Стоит запомнить для следующего турнирного боя, однако сейчас куда важнее другое. Важен тот факт, что я не только смогла косвенно воздействовать на мысли Тамары, обращаясь к её чувствам. Я, кажется, смогла услышать их в чётком, сформулированном, вербализованном виде.

Что позволит одним махом решить сразу несколько проблем.

Во-первых: другие люди существуют и у них в головах есть мысли.

Во-вторых: эти мысли можно воспринимать непосредственно с помощью магии.

В-третьих…

На этом месте, если вы не взвизгнули от размахов философской проблемы, которую разрешает сама эта возможность, значит, возможно, вы ещё слышали про трудную проблему сознания. Но теперь вам обязательно нужно про неё услышать, ведь с таким инструментом как “Способная читать мысли Мнимая Модель” я могу не только разработать Общую Модель, но решить эту самую трудную проблему.

Итак…

Подумайте немного о себе. Вы сейчас наверняка видите что-то. Факт существования вот этой вот картинки, которую воспринимает ваше “Я” — это феномен субъективного опыта. Трудная проблема сознания — это вопрос “Почему феномен субъективного опыта вообще существует”.

Нетрудно представить себе существо, которое внешне будет проявляться так, словно у него есть субъективный опыт, но на самом деле не будет им обладать. В теории, такими существами могут быть вообще все кроме меня — ведь только мой субъективный опыт непосредственно доступен мне.

Так было раньше. Но за последнюю неделю я продвинулась в этой проблеме дальше, чем всё человечество за последнюю историю.

Я дважды почувствовала субъективный опыт Тамары и, вероятно, один раз — мысли.

Это значит, что существует разный субъективный опыт у разных людей. Это снимало одну проблему и ставило другую: было ли то, что я ощутила, субъективным опытом Тамары или его отражением на моё сознание? Чтобы это понять, мне нужно выяснить механизм, связывающий “Я”, моё тело, тело Тамары и “Я” Тамары. Коснуться той части Вселенной, которую раньше никто даже не пытался познать.

Это совершенно точно можно было как-то выяснить. С помощью Мнимой Модели.

Эксперимент, который я принесу Хэмджу, будет куда многограннее. И в тысячу раз важнее.

Глава 23. План эксперимента

Я проснулась от шума, который никак не ожидала услышать. Точнее, не так. Мне трудно представить вселенную, в которой меня может разбудить шум.

Я проснулась и услышала неожиданный шум.

Из за двери попеременно доносились вскрики Камиды и тихий, убаюкивающий голос Милль, слов которого я не могла разобрать.

— Нет! Я наследная аристократка! Это…

Я выскользнула из-под одеяла, аккуратно подошла к двери и активировала руну односторонней прозрачности. Дверь исчезла — визуально и только для меня, с точки зрения Камиды и Милль я всё ещё крепко спала. Звукопроводящие трубки поползли сквозь щель под дверью, позволяя мне узреть эту сцену во всех модальностях.

— Ну Ками-ида! — улыбавшаяся до ушей Милль притворно канючила, бегая вокруг Камиды с длинным сине-белым платьем. — Ты же сказала, что поможешь мне с кафе!

— Я сказала! — Камида запустила в Милль подушкой, отскочившей от плотной сетки рун, которыми была расшита пижама Милль. — Я сказала что помогу! Но ты хочешь переодеть меня в служанку! Меня!

— Не в служанку, а в официантку! У тебя такие прекрасные волосы! Ты просто подумай, как ты будешь в этом смотреться!

— Как обслуживающий персонал!

Камида, казалось бы, уже попавшаяся в захват, совершила акробатическое чудо, которому позавидовала бы и Ляна. Я услышала на мгновение свист ветра, который чуть не разорвал мне барабанные перепонки, а наследница рода Эстер сделала прыжок метра на четыре, половину времени несомая вихрем, который разметал в комнате всё, что можно было разметать, сорвал занавески и заставил цветы в горшках (спасибо что закреплённых!) прижаться к земле.

Одно из кресел влетело аккурат в мою дверь и, даже осознавая, что между нами два сантиматра дубовой доски, просто невидимой, я инстинктивно выставила перед собой щит.

Когда Милль, наконец, перестала бегать и с показной обидой встала посреди разрушенного штаба, я смогла разглядеть, что она держала в руках. Это было платье, навроде тех, что носили горничные знатных домов, только выполненное не в чёрном, а в тёмно-синем цвете Восточной Симмерийской и с вышитым сразу под грудью гербом школы.

— Да и вообще, Танику переодень. — заявила Камида, всё ещё настороженно поглядывая на Милль. Та демонстративно зажала уши и отвернулась. Камида, наивно