Новый Свет, Инк. Создание Америки английскими торговцами-авантюристами - Джон Батман

Юстиниана, византийского императора VI века, который тщетно пытался восстановить раздробленную Римскую империю до ее былого величия. Юстиниан определил четыре способа, с помощью которых один народ мог претендовать на суверенитет над другим. Первый — это физическое занятие земли, которая еще не находится под юрисдикцией другого государства. В этом случае притязания Гилберта на Ньюфаундленд не могли быть оспорены. Он ступил на эту территорию, и никто, по крайней мере европейцы, не имел на нее права ранее. Второе право — это право «давности», означающее, что претендент владел местом в течение длительного периода времени, даже если оно не было занято. И здесь Гилберт был в своем праве, если принять, что Ньюфаундленд был открыт и заявлен Джоном Каботом почти столетием ранее. Третий способ достижения господства заключался в приобретении территории путем заключения договора с нынешним владельцем земли. Такого владельца Ньюфаундленда, о котором знал Гилберт или который мог бы признать его таковым, не было. Четвертый путь к господству лежал через «подчинение», что означало, что одна нация могла захватить земли, принадлежащие другому государству, путем завоевания. К претензиям Гилберта на Ньюфаундленд это не относилось. Он не встретил никакого сопротивления и ничего не завоевал.

Заявив о своих правах на Ньюфаундленд (и, очевидно, не принимая во внимание права и взгляды коренных жителей этих мест), Гилберт начал изучать этот регион, как можно больше. Некоторые из его людей искали сырье, другие составляли «планшеты» или карты гаваней и дорог. Один из минеральщиков — саксонский металлург — наткнулся на кусок руды, который выглядел так, будто содержал серебро, а в горах они обнаружили то, что, по их мнению, могло быть следами железа, свинца и меди.

Это были многообещающие находки, и после месяца пребывания в Ньюфаундленде Гилберт сообщил Хейсу, что готов отплыть домой. Однако у него был долг перед своими инвесторами — исследовать дальше на юг. Однако многие члены команды Гилберта не чувствовали себя обязанными. Они не бунтовали, но некоторые замышляли украсть корабль и уплыть домой, другие прятались в лесах, надеясь попасть на борт другого судна, а у некоторых развилась внезапная болезнь. В конце концов Гилберт согласился оставить «Ласточку» в Ньюфаундленде, чтобы взять провизию и переправить недовольных и заболевших обратно в Англию.

Гилберт покинул Сент-Джонс 20 августа и направился на юг с тремя кораблями — «Восторгом», «Золотым вереском» и своей любимицей «Белкой». Девять дней спустя они столкнулись с бурей «с дождем и густым туманом». Корабль «Восторг» сел на мель, разломился на части, и команда была выброшена за борт, хотя некоторые смогли взобраться на борт своей пиннасы. В конце концов, они добрались до Ньюфаундленда, сохранив жизнь благодаря «не лучшему питанию, чем их собственная моча».

Удрученные потерей «Восторга» и приближением зимы, Гилберт и Хейс решили вернуться в Англию. Хотя Гилберт так и не нашел подходящего места для своей колонии, он не терял оптимизма, что в конце концов оно будет найдено. Он даже выразил Хейсу уверенность, что Елизавета одолжит ему 10 000 фунтов стерлингов на плавание в следующем году и он сможет осуществить свой грандиозный план. Хотя он потерял все свои документы, к своему огорчению, он знал, что сможет воспользоваться письменным отчетом Хейса при подготовке нового прошения.

Но у Гилберта не было такой возможности. 9 сентября корабли столкнулись с очередным штормом. «Белка», перегруженная оборудованием, стала тяжелой и неустойчивой. Офицеры Гилберта уговаривали его подняться на борт «Золотого ветра», но он отказался. Когда маленькое судно шло рядом с «Голден Хиндом», Хейс увидел, что Гилберт сидит на палубе и читает книгу, которая, по мнению некоторых, была «Утопией» сэра Томаса Мора. Гилберт обратился к Хейсу: «Мы так же близки к небесам по морю, как и по суше!» — возможно, перефразируя слова Мора о том, что «путь к небесам из всех мест имеет одинаковую длину и расстояние». В ту ночь огни на «Белке» погасли, а корабль и его командир были «поглощены морем», и больше их никогда не видели.

«Первый великий английский первопроходец Запада, — заметил сэр Уинстон Черчилль в своей истории англоязычных народов, — ушел на смерть».

Глава 12. Западная посадка

Если Гилберт потеряется, что станет с его патентом?

Печальное известие о кончине сэра Хамфри вызвало шквал активности. Джордж Пекхэм заявил о своем желании претендовать на земли, которые Гилберт пожаловал его отцу, и привлек в свою поддержку несколько известных людей — Фробишера, Хокинса и Дрейка. Но его затея ни к чему не привела. Тогда Кристофер Карлейль, внук сэра Джорджа Барна и пасынок Уолсингема, опубликовал свой собственный трактат, в котором приводились аргументы в пользу освоения «самых дальних частей Америки». Земля, по его словам, была «больше, чем вся Европа», а поскольку «большая часть [склоняется] к северу», местные жители «будут иметь прекрасное использование нашей упомянутой английской одежды». Поначалу ведущие купцы переживавшей не лучшие времена Московитской компании проявили некоторый интерес. Но они готовы были вложить деньги только при одном условии: он должен был получить патентную грамоту от королевы.

Как это было в ее характере, Елизавета не торопилась с принятием решения. Когда в марте 1584 года она наконец выдала новые грамоты, они не достались ни Пекхэму, ни Карлейлю, ни Московитской компании. Вместо этого они достались сводному брату сэра Хамфри и новому фавориту Елизаветы при дворе, Уолтеру Рэли. Он был на семнадцать лет моложе Гилберта, и теперь перед ним открывалась захватывающая, хотя и пугающая возможность: взять на себя неосуществленное стремление брата установить английское присутствие в Америке. Это вызвало зависть при дворе и стало последним доказательством того, что Елизавета была влюблена в лихого солдата.

Впервые Рэли получил известность в Ирландии четырьмя годами ранее, отличившись доблестью и жестокостью во время службы в английском отряде, посланном для подавления восстания в мятежном королевстве, поддерживаемом испанцами. После этого его отправили ко двору, где он предложил себя в качестве советника по ирландским делам. Уже через несколько месяцев он привлек внимание королевы незабываемым проявлением рыцарства. Как рассказывал более поздний летописец, однажды королева гуляла, когда подошла к «пупырчатому» месту. Она замешкалась, и Рэли сделал свой ход. Он положил «свой новый плюшевый плащ на землю, по которой королева осторожно ступала». Она наградила его «множеством костюмов» в качестве компенсации за его «свободное и своевременное предложение столь прекрасной ткани для ног».

Говорят, Елизавета полюбила Рэли «больше всех остальных». Он был именно тем «правильным» мужчиной, которым она больше всего восхищалась. Энергичный, прекрасный в своем «белом атласном дублете, расшитом богатым жемчугом», он был обожаем придворными дамами. Рэли тоже