Секретная зона: Исповедь генерального конструктора - Григорий Васильевич Кисунько

высоту 8 метров, то под углом 9,6° будет вместо провала максимум. В МРУ-105 две фиксированно разнесенные по высоте антенны по обстановке переключались таким образом, чтобы обеспечивалась непрерывность ведения цели. Воентехник Пестов В. Г. предпочел реализовать на РУС-2с вариант антенны с переменной высотой и сделал это на своей «точке» силами боевого расчета. Для изменения высоты антенны были применены три трубы, из которых одна служила верхней подвижной частью мачты, на которой была закреплена антенна, а две другие, вкопанные в землю, служили направляющими, между которыми с помощью лебедки могла перемещаться верхняя труба. Обнаружение целей при обзоре пространства проводилось при максимальной высоте антенны, что обеспечивало прижатие антенного лепестка к земле и за счет этого увеличение дальности действия станции. С приближением целей производилось опускание антенны, и приземный лепесток поднимался, оставаясь направленным на цели.

С совершенствованием техники повышалось и боевое мастерство операторов радиолокационных станций. Вот несколько выдержек из политдонесений нашего батальона:

«Отличную боевую работу показали расчеты во время попытки вражеской авиации сделать налет на Москву 5 сентября. Установка воентехника Нецветаева по приказанию ГП была выключена. Наблюдатель Савин далеко на западе увидел разрывы зенитных снарядов. Он немедленно доложил об этом воентехнику, и по своей инициативе они включили установку. Старшие операторы Соловьев, Гуздь сразу же обнаружили большую группу вражеской авиации и передали о них данные на ГП… Эту же группу на расстоянии 103 км обнаружил старший оператор кубинской установки Васильев. По его данным на эту группу была наведена наша ИА, в результате 5 Ю-88 было сбито… В этот вечер во время бомбежки аэродрома бомбы рвались невдалеке от установки, но ни один боец кубинского расчета не бросил своего поста, а каждый хладнокровно выполнял свою работу.

На расстоянии 130-135 км эту же группу самолетов обнаружил старший оператор внуковской установки ефрейтор Муравьихин. Наши самолеты были подняты в воздух. По данным, которые Муравьихин передавал на КП 28 иап, два Me-109 и три Хе-111 были сбиты.

В тот же день 5 сентября в 9ч. 30м. старший оператор красноармеец Козлова (Серпухов) обнаружила вражеский самолет на расстоянии более 90 км. Тов. Козлова не теряла из виду и наши самолеты, немедленно поднятые по тревоге, и противника, который оказался Ю-88. В результате наведения нашей ИА он был сбит. (Отлично сработала станция с антенной переменной высоты!)

В ночь с 16 на 17 сентября (1942) командование батальона получило приказ выделить один расчет с установкой в Погорелое Городище. Этот расчет (лейтенанта Кармашова) в назначенный срок (к 12.00 18 сентября), несмотря на большие трудности в условиях бездорожья, был развернут в указанном пункте, а 22 сентября по данным этой установки наша ИА сбила 3 самолета противника. 23 сентября в 11.30 были сбиты еще три самолета из обнаруженной ею группы вражеской авиации».

От себя добавлю, что лейтенант Кармашов по представлению комиссара батальона, найденному мной в архиве, был осужден военным трибуналом к 10 годам лишения свободы за то, что подчиненный ему красноармеец-водитель в нетрезвом виде (где-то раздобыл самогон) совершил наезд на женщину со смертельным исходом при перевозке имущества расчета из Красногорска к Погорелому Городищу. А водитель отделался легким испугом «за управление транспортным средством в нетрезвом состоянии».

Однако пора вернуться к моей люберецкой точке, тем более что настало время мне с нею расстаться. В июле 1944 года меня назначили инженером роты МРУ (Люберцы, Кубинка, Внуково). В мои обязанности входило помогать техническим замам начальников расчетов в обеспечении постоянной технической готовности аппаратуры МРУ-105 и ее безотказности в боевой работе. Честно говоря, эти замы не очень-то и нуждались в моей помощи. Аппаратуру они изучили во всех ее тонкостях и каверзах, которые она подбрасывала нам в течение двух с половиной лет, так что мои наезды в точки МРУ в новой роли во многом смахивали на отбытие номера. Поэтому я охотно по предложению инженера полка Н. И. Кабанова принял участие в составлении и взял на себя редактирование «Руководства службы станций дальнего радиообнаружения». Оно предназначалось в качестве учебника для личного состава полка и было составлено авторским коллективом из инженеров рот по опыту работы станций во время войны. Однако этим документом заинтересовалось ГАУ, и после сентября 1944 года, когда был готов машинописный вариант, мне довелось работать напрямую с Воениздатом (помещавшимся тогда в Орликовом переулке) и куратором от ГАУ майором Лубяко. ГАУ решило издать «Руководство службы» в качестве своего нормативного документа. Впрочем, в этот период мне приходилось бывать и в суточном наряде в качестве дежурного по полку, и как раз в одно из моих дежурств в штаб полка поступила телефонограмма, обязывавшая направить в штаб ОМА ПВО к назначенному времени такого-то (то есть меня) по приказанию замкомандующего генерал-майора артиллерии Дзивина.

Генерал-майор Дзивин, человек кавказской наружности, принял меня доброжелательно, спросил, как мне служится, в чем состоит моя служба, доволен ли я своей службой. Выслушав мои ответы, сказал, что на имя командующего поступила просьба откомандировать меня в распоряжение Главного управления вузов ВМФ для использования на преподавательской работе, спросил, согласен ли я на такое откомандирование. Я ответил, что запрос сделан с моего согласия.

— А кто бы мог заменить вас в должности инженера роты МРУ? — спросил Дзивин.

— В полку много толковых инженеров, техников. Любой подойдет, — ответил я и после паузы (подумал: говорить или промолчать?) добавил, что за два с половиной месяца пребывания в этой должности я убедился, что она просто не нужна. Вполне достаточно иметь толковых воентехников на самих станциях.

Генерал Дзивин пообещал мне дать положительный ход моему делу, но после Октябрьских праздников. А пока что мне необходимо заняться тщательной предпраздничной проверкой техники на всех трех объектах и обеспечить образцовое несение праздничной вахты.

Оставшиеся три недели до праздников я провел, выражаясь моряцким языком, в сплошном аврале по уходу за техникой на объектах Люберцы, Внуково, Кубинка. Мысленно я представлял себя уже в морской форме в столь дорогом моему сердцу Ленинграде. Не скрою, что во мне пробудились и романтические грезы мариупольского мальчишки, мечтавшего, — как и все мальчишки приморских городов, — обязательно стать моряком:

С ряжей я бычков удил,

а в мечтах баркас водил

и гарпунил кашалота

с китобойного вельбота.

Эх, бы мне бушлат носить

и морской табак курить!

Но, конечно, главное направление моих мыслей было связано с тем, что флот — колыбель радиотехники, с традициями, идущими от морских минных классов, где преподавал изобретатель радио А. С. Попов, флот — благодатное поле для