(Не) верные - Юлианна Орлова

дали годков условно, это не устроило нашего принципиального, не устроило и Ефимова, но адвокаты были что надо. И все равно…жизнь сына Ефимова под откос же пойдет теперь, но влияние Вострова было значительным. Ефимова тогда лишили очередного звания, а на службе оставили. Сейчас он на пенсии и в х*й не дует с приятным счетом за спиной. Честно отработанным в свое время.

—А теперь дай мне все это в правовом поле. Чтобы было за что посадить.

Мне бы тоже этого хотелось, но пока…

—Если бы, — недовольно хмыкаю, руки в кулаки сжимая.

—Слушай. Ну хорошо. Допустим, все так. Сейчас-то что? Месть спустя время? Просто потому что хочется?— Арест бровь изгибает, допивая остатки виски.

—Нет, думаю, сейчас он совмещает приятное с полезным. Может выполняет чье-то задание по отмазыванию, старые долги за что-что. Не в первый же раз, а тут хоп, ну надо же, какой приятный сюрприз: есть на кого скинуть мокруху. А еще…— меня вдруг осеняет так нехило.

Но Арест мою мысль первее произносит:

—Ни Игорь, Ни Серый ничерта не помнят.

—Бинго, — бью кулаком по столу.

Решетников и правда вопил мне в камере, что он никогда бы на меня пистолет не навел, и никогда бы наркоту в себя не затолкал. Таких стенаний от него я не слышал никогда.

—И я не могу не верить ему в отношении наркоты. Он даже не курил никогда, Верес. Вообще ноль.

—Мотив? Смысл во всем этом?

—Хотел бы я знать, — перелистываю бумаги и прокручиваю в голове шестеренки. Мне надо срочно поговорить с Серым. Еще раз и не в камере для допросов.

В стенах СИЗО пытаюсь сосредоточиться, но все никак. Ночь не спал, Вику выгнал отдыхать силком, а сам закрылся в библиотеке у Фроста и штудировал дела. Сейчас стою как говно и не могу понять, как так выходит, что мой друг может быть замешан тут не с самой лицеприятной стороны. Скорее, с нелицеприятной.

Не мог. Вот не могу и все. Мне в глаза эти посмотреть надо, чтобы понять все, и смотреть в них в неожиданном месте, а не там, где нас…могут слушать, видеть и писать.

Есть догадки, что нас могут слушать в принципе везде, вот почему первым делом проверяю свой смарт, Вики, дом Фроста на прослушки. Машины трижды проверил, и все равно сажусь каждый раз и снова проверяю, как придурок накрученный. Кто-то вполне может сказать, что я параноик, но как человек военный буду протестовать.

Моя шиза не так проявляется, а если я уже на чем замкнулся, значит, причина для осторожности имеется.

Адвокат еще трындит, что есть то, о чем мы не знаем. Просит пару дней не трогать, якобы найдет доказательства, вот только пару дней у меня нет. Помимо очевидного вопроса с Викой, я пытаюсь сделать так, чтобы и Серого не засадили, потому что я чертовски верю в его относительную порядочность хотя бы в плане наркоты.

Не мог! И наставить оружие на меня не мог! Остальное просто ситуация, которую я пока не понимаю, но очень скоро разложу по чертовым полочкам на молекулы.

Без общей картины сложно понять смысл. А еще и резон для такого мероприятия.

Захожу в камеру к бывшему лучшему другу и застаю того отжимающимся от пола. Вот скажите мне на милость, какой наркоман будет подобным заниматься? Да ни в жизнь!

Мой приход для него сюрприз, да и для всех неожиданной становится просьба, что говорить я хочу в камере. Он один тут, ведь представители власти, сжалились. Не те, кто поспособствовал попаданию в это заведение.

Увидев меня, Серый сразу поднимается, волком смотрит, но руку подает, а я в ответ свою. У нас на метафизическом уровне это отложилось после разговора о том, что «не мог я, Леха, я падлой буду, но не мог, не помню ничего».

—Здоров, — короткое приветствие звучит от него, а от меня кивок. Я жду, пока камера закроется и осматриваю помещение не поднимая головы. Тут прослушку кинуть можно всюду. С камерой сложнее.

Серый верно считывает мое поведение и отрицательно машет головой, указывая мне за спину. Ясно.

Слушают, но не видят. А в камере допросов видели.

—Как ты? — дежурный вопрос летит к нему, пока я разворачиваюсь и всматриваюсь в вентиляцию у потолка. Она меньше обычной, чтобы не было слабости воспользоваться для любых нужд, нарушающих правила пребывания в СИЗО.

—Бывало и лучше. Как Вы?

Вопрос серпом по одному месту проезжается. Ясное дело, что спрашивает он больше о Вике, но не называет буквально. И вроде как сейчас проблема в другом, но ревность в отношении своей женщины присутствует. В глазах у Серого тоже эмоций хоть лопатой греби. Мы оба подсели на Вострову и заболели от этого.

Я по ночам выздоравливаю, но только если она меня касается и целует. Только если я в ней и больше никто на нее не смотрит. Подсел и признаю это.

—Нормально. Как условия? —задаю рядовые вопросы, пока осторожно достаю с заднего кармана подставной телефон, на котором в ожидании ответа печатаю реальный вопрос.

«Вике угрожали?».

Протягиваю Серому, а тот хмурится, но набирая, проговаривает:

—Какие уж условия? Самые лучшие, разве ты не в курсе, что у нас все по букве закона? — в конце он еще ухмыляется, протягивая мне смарт.

«Да. Как иначе я смог бы ее защитить?».

Твою мать! Сжав телефон, чувствую, что я в шаге от того, чтобы провалиться. Интуиция, сука, интуиция, почему ты сразу не отработала. Чутье гребанное мое!

—А у вас что там? Новости какие?

Оживаю, набирая короткое:

«Кто?».

—Ничего нового, Серый. Я пришел сказать, что сам не буду просить ужесточения срока для тебя. Это ни к чему.

«Ты не справишься с ним, слишком влиятельные связи».

Серый возвращает мне смарт, и я от злости начинаю краснеть, кулак ему показывая одной рукой, а второй набирая:

«Имя говори».

—Почему? Неожиданно для тебя. Думал, ты сделаешь все, чтобы меня окончательно в грязь втоптать, — с ухмылкой произносит он, всматриваясь в меня отсутствующим взглядом.

«Ты рискуешь. Меня проучили за то, что я не со всем соглашался. Тебя накажут за подвижки с адвокатом, за попытки разворотить гнездо. Уже пытались наказать моими руками, вернее. Если оставить все как есть и сидеть смирно, то Вику не тронут. А Игорь выйдет через пару лет по УДО. Возьмем меньшей кровью, но прекрати копать».

Вику не тронут. Пусть только попробуют, и