Кутузов - Сергей Юрьевич Нечаев

его и слезы умиления или жалости; но прошел час – и он все позабыл. Это был и тончайший политик по уму, и самый добродетельный по сердцу. К вреду подвинуть его было трудно. У слабости бывал он иногда в руках; но тех, кого он подозревал в разделении славы его, подъедал так, как подъедает червь любимое или ненавистное деревцо. В общем очерке он был более великодушный отец, исправлявший кротко, тихо, поучительно и сильно детей своих, нежели начальник, гордящийся своими жертвами. Его нетерпение выводило его к грубостям. Но, увидав того, кого сию еще минуту заочно и жестоко бранил, он бросался к нему на шею и осыпал его величайшей лаской и вежливостью. С таким даром сердца Кутузов много походил на азиатца, который, углубясь в журчание фонтана, забывает целый свет. Его сфера – нежить тело, чувство и воображение. Для него, по большей части, надобно было все придумывать и обрабатывать; но и тут надобно было еще поймать минуту, чтобы заставить его выслушать себя и кое-что подписать.

Сергей Иванович Маевский (1779—1848), русский генерал, участник Наполеоновских войн

Я должен правду сказать, что обворожительный тон, дар и обращение Кутузова составили ему друзей в армии и даже по всей России. Его слова и ласки происходили от души, и не было человека, даже и огорченного им, который бы при новой ласке не забыл старой обиды или грубости, ему сделанной. Его прием всегда был отеческий; а в беседе с ним забываешь всегда, что ему 70 лет. Он сохранил для нас древний характер и российской грубости, и русской доброты.

Естественно, много писали о М.И. Кутузове и иностранцы, причем их характеристики были порой очень даже нелицеприятными.

Роберт Томас Вильсон (1777—1849), британский генерал, в 1812 году представлял интересы своей страны при русской армии

Любитель наслаждений, человек обходительный и с безупречными манерами, хитрый, как грек, умный от природы, как азиат, но в то же время европейски образованный, он для достижения успеха более полагался на дипломатию, нежели на воинские доблести, к коим по причине возраста и здоровья был уже не способен.

Анна-Луиза Жермена де Сталь-Гольштейн (1766–1817), французская писательница и владелица модного салона

Кутузова изображали, известность коего началась с удивительной раны, некогда им полученной. С тех пор он ловко умел пользоваться обстоятельствами. Даже поражение под Аустерлицем, им предвиденное, умножило его славу. Последние походы против турок еще более увеличили ее; мужество его было неоспоримо, но укоряли Кутузова, что он пользуется им для своих личных выгод, ибо у него все было рассчитано. Ум его был медленный, упрямый, но всего более хитрый; характер татарина – умеет приготовлять льстивою, гибкою, терпеливой политикою непримиримую войну! Впрочем, еще более ловкий царедворец, нежели искусный генерал, но опасный своею славой, умением увеличите ее, принудив к тому других, Кутузов умел льстить всему народу и каждому отдельно, от генерала до солдата.

Юг-Бернар Маре, герцог де Бассано (1763—1839), французский дипломат, министр иностранных дел в 1811—1813 годах

Кутузов имеет талант проигрывать битвы.

Жозеф де Местр (1753—1821), литератор и сардинский дипломат

Император по той или иной причине недолюбливает его. Возможно, из-за слишком уж большой угодливости. Государь этого не переносит; я, например, знаю, как однажды он сказал с презрительной гримасой про некоего министра: «Этот человек ни разу не возразил мне».

Огромный вклад в создание образа Кутузова-человека внес Лев Николаевич Толстой. В своем романе-эпопее «Война и мир», написанном в 1863–1873 гг., граф Толстой не идеализирует образ полководца. Он показывает его обычным человеком, со своими слабостями и недостатками. И у Толстого образ Кутузова становится символом мощи народного духа и мудрости, выразителем идей народных масс, которые в понимании Толстого и есть решающая сила в истории.

Лев Николаевич Толстой (1828—1910), русский писатель, граф

Долголетним военным опытом Кутузов знал и старческим умом понимал, что руководить сотнями тысяч людей, борющихся со смертью, нельзя одному человеку, и знал, что участь сражения решают не распоряжения главнокомандующего, не место, на котором стоят войска, не количество пушек и убитых людей, а та неуловимая сила, называемая духом войска, и он следил за этой силой и руководил ею.

…..

Трудно себе представить историческое лицо, деятельность которого так неизменно постоянно была бы направлена к одной и той же цели. Трудно вообразить себе цель, более достойную и более совпадающую с волею всего народа. Еще труднее найти другой пример в истории, где бы цель, которую поставило себе историческое лицо, была бы так совершенно достигнута, как та цель, к достижению которой была направлена вся деятельность Кутузова в 1812 году.

…..

Для русских историков (странно и страшно сказать!) Наполеон – это ничтожнейшее орудие истории – никогда и нигде, даже в изгнании, не выказавший человеческого достоинства, – Наполеон есть предмет восхищения и восторга; он grand. Кутузов же, тот человек, который от начала и до конца своей деятельности в 1812 году, от Бородина и до Вильны, ни разу ни одним действием, ни словом не изменяя себе, являет необычайный в истории пример самоотвержения и сознания в настоящем будущего значения события, – Кутузов представляется им чем-то неопределенным и жалким, и, говоря о Кутузове и 12-м годе, им всегда как будто немножко стыдно. А между тем трудно себе представить историческое лицо, деятельность которого так неизменно и постоянно была бы направлена к одной и той же цели. Трудно вообразить себе цель более достойную и более совпадающую с волею всего народа. Еще труднее найти другой пример в истории, где бы цель, которую поставило себе историческое лицо, была бы так совершенно достигнута.

…..

Кутузов никогда не говорил о сорока веках, которые смотрят с пирамид, о жертвах, которые он приносит отечеству, о том, что он намерен совершить или совершил: он вообще ничего не говорил о себе, не играл никакой роли, казался всегда самым простым и обыкновенным человеком и говорил самые простые и обыкновенные вещи. Он писал письма своим дочерям и m-me Staël, читал романы, любил общество красивых женщин, шутил с генералами, офицерами и солдатами и никогда не противоречил тем людям, которые хотели ему что-нибудь доказывать.

Между тем не следует забывать, что Л.Н. Толстой, говоря о Кутузове, «создавал не исторический, а философский, если можно так сказать, образ, то есть подогнал фигуру Кутузова, являвшуюся антитезой фигуре Наполеона, под свои философские воззрения, выраженные им в антивоенных рефлексиях на военных страницах романа».

В дальнейшем уважительно-критический взгляд российских авторов на М.И. Кутузова был закреплен в эпоху императора Николая II – особенно в период 100-летнего юбилея войны