Модели культуры - Рут Бенедикт

Дай на тысячу одеял больше, вождь». Таким образом цена за медную пластину поднималась, пока не было оплачено три тысячи двести одеял. Потом у покупателя требовали ценные сундуки, в которые их можно было бы сложить. Приносили и их. Затем обязательно требовались еще дары, которые «украсят обладателя меди». Покупатель соглашался и подносил дары со словами: «Слушайте, вожди. Пусть служат вашим украшением это каноэ, цена которому пятьдесят одеял, и это каноэ, цена которому пятьдесят одеял, и это каноэ, цена которому пятьдесят одеял, и две сотни этих одеял. Итого, четыреста одеял. Дело сделано». Хозяин медной пластины отвечал: «Я принимаю цену». Но ничего еще не было сделано. Теперь покупатель обращался к владельцу и говорил: «Почему ты, вождь, принял цену? Слишком скоро ты принял цену. Должно быть, ты плохого обо мне мнения, вождь. Я – квакиутль, я тот, от кого произошли имена всех племен по всему миру. Ты сдаешься до того, как я закончил с тобой торговаться. Вам никогда не сравниться с нами». Он посылал гонцов к своей сестре, принцессе, и отдавал противнику еще двести одеял, «платья принцессы». Итого, получалось четыре тысячи двести одеял.

Так проходил довольно стандартный процесс покупки медной пластины. В состязаниях между великими вождями насилие и соперничество, лежавшие в самом сердце этой культуры, прорывались на волю. Существует история о ссоре между вождями квакиутль по имени Скороход и Метатель, которая из обыкновенного состязания превратилась в настоящую вражду. Вожди были друзьями. Метатель пригласил клан своего друга на пир, на котором подавалась морошка. Сало и ягоды он небрежно положил в лодки, которые не были предварительно очищены, и таким образом опорочил дары. Скороход воспринял это как тяжкое оскорбление. Он отказался от еды, лег и накрыл лицо своим черным медвежьим одеялом, а родственники, увидев его недовольство, последовали его примеру. Хозяин уговаривал гостей поесть, но Скороход сказал своему глашатаю обратиться с речью и пожаловаться на оскорбление: «Наш вождь не станет есть поганую еду, что ты предложил, поганый человек». Метатель презрительно ответил: «Да будет так. Ты говоришь, словно бы ты был несметно богат». Скороход ответил: «Я и впрямь несметно богат», и отправил своих гонцов принести свое медное морское чудовище. Получив его, он кинул его в огонь, чтобы «погасить огонь своего противника». Метатель также послал за своей медной пластиной. Его слуги принесли ему медь Взгляд на Асканс, и он тоже толкнул его в огонь в пиршественном зале, чтобы «поддерживать пламя». Но у Скорохода был еще одна медная пластина, Журавль, и он послал за ним и положил его в огонь, «чтобы погасить его». У Метателя не было другой медной пластины, поэтому он не мог добавить больше горючего, чтобы поддерживать огонь, и потерпел в первом состязании поражение.

На следующий день Скороход давал ответный пир и послал своих слуг пригласить Метателя. Метатель тем временем заложил достаточно имущества и мог взять еще одну медную пластину. Поэтому, когда перед ним положили дикие яблоки и сало, он отказался с тем и же словами, что и ранее Скороход, и послал своих слуг за медной пластиной Лик Дня. С его помощью он потушил огонь своего соперника. Скороход встал и обратился к нему: «Теперь погас мой огонь. Но подожди. Сядь на место и смотри, что я сейчас сделаю». Он исполнил танец глупцов, поскольку он принадлежал обществу глупцов, и уничтожил четыре каноэ своего тестя. Его слуги принесли их в дом, где проходил пир, и бросили их в огонь, чтобы очиститься от позора, который навлекла на них потушившая костер медная пластина Метателя. Его гости должны были во что бы то ни стало оставаться на своих местах, либо признать свое поражение. Черное медвежье одеяло Метателя опалилось, кожа его ног под ним покрылось волдырями, но он не дрогнул. Только когда пламя начало утихать, он встал и взялся за еду, выказывая таким образом полное безразличие к странному поведению своего соперника.

С тех пор Скороход и Метатель открыто враждовали. Поэтому они решили соперничать тем, что посвящались в различные религиозные общества, используя скорее свои религиозные права, а не мирские. Метатель втайне планировал провести зимние обряды, и когда Скороход узнал об этом от своих доносчиков, он решил превзойти его. Метатель провел обряд посвящения сына и дочери, а Скороход – двух сыновей и двух дочерей. Теперь Скороход превзошел своего соперника. Когда четверо его детей вернулись из своего ритуального уединения, а обрядовый танец достиг наивысшей точки неистовства, он приказал снять скальп со своего раба, который после этого был разрублен танцорами из общества медведя гризли и общества глупцов, а затем съеден каннибалами. Скальп же он отдал Метателю, который, безусловно, не мог потягаться с ним в величии.

Скороход одержал победу и еще в одном деле. Когда дочери его проходили посвящение в ряды танцующих общества воителей, они попросили, чтобы их поставили на огонь. Вокруг костра соорудили огромную стену из дров, чтобы привязать к этим доскам дочерей и предать их пламени. Вместо этого к доскам привязали двух рабов, одетых как подобает танцующим воителям. Четыре дня дочери Скорохода прятались, а затем неожиданно восстали из пепла рабов, который сохранился на огнище. Метателю нечем было тягаться с доказательством такой избранности, и люди его пошли войной против народа нутка. Лишь один человек вернулся, чтобы поведать о поражении и гибели всего отряда.

Говорят, эта история правдива, и есть свидетели других случаев соперничества, которые различаются между собой разве что жестами, которые соперничающие вожди совершали, чтобы продемонстрировать свое величие. Один из ныне живущих людей стал очевидцем того, как вождь пытался потушить огонь, используя при этом семь каноэ и четыреста одеял, в то время как хозяин пира, напротив, поливал костер маслом. Огонь перекинулся на крышу, и целый дом был почти полностью уничтожен, а участники пира оставались на своих местах с напускным безразличием и только посылали за чем-нибудь, что можно было бы еще подкинуть в огонь. «Потом вернулись те, кто уходил за двумя сотнями одеял, и они расстелили их над огнем хозяина дома. Так они его потушили. Потом хозяин взял еще ягод и диких яблок, а медную пластину, с которой танцевала его дочь, положил под пиршественный костер. Четверо молодых людей черпали масло и выливали в огонь по одному ковшу, и одеяла горели вместе с маслом. Хозяин брал масло и выливал его на своих соперников».

Такое соперничество было верхом честолюбия. Эти состязания формировали их представления об идеальном человеке, а связанные с ними устремления принимались за добродетель. Одна пожилая женщина,