Музыка как предмет логики - Алексей Федорович Лосев

class="p1">Только после анализа всех этих сфер музыкальной формы мы можем подойти к последней конкретности этой последней, именно к музыкальной форме как бытию социальному. Но это – задача других сочинений и других исследователей [30].

IV. ЛОГИЧЕСКАЯ СТРУКТУРА ДВУХ ОСНОВНЫХ ЗАКОНОВ МУЗЫКАЛЬНОЙ ФОРМЫ.

1. «Золотое деление».

Закон «золотого деления» как в искусстве вообще, так и в музыке, может считаться вполне установленным и общепризнанным [31]. Не входя в конкретный анализ художественных произведений, построяемых по этому закону, и не рассматривая всей конкретной обстановки его применения, со всеми наблюдаемыми здесь капризами и осложнениями, я хочу сосредоточиться исключительно на вскрытии того смысла, той смысловой структуры, которая лежит в основе этого закона.

В самом деле, что за причина этого удивительного и почти универсального явления?

Вот эти окна в моей комнате и тысячи других окон и дверей, вот этот лист бумаги, эти книги, эти шкафы – все почему-то слепо подчинено «золотому делению», везде «целое так относится к большему, как большее – к меньшему». Какой смысл всего этого? Что этим выражается? Вдумываясь в это, я нахожу этот закон выражением самых основных и необходимых построений смысла вообще, и он логически вытекает из самой сердцевины конструкции смысла вообще. Рассмотрим в чем тут дело.

1.

Смысл есть единичность подвижного покоя самотождественного различия.

Смысл есть, таким образом, диалектическая конструкция, основанная на планомерном выведении антиномий и их планомерном разрешении в соответствующих синтезах.

Смысл есть, прежде всего, самотождественное различие.

Это значит, что смыслом мы называем то, что тождественно самому себе и отлично от всего иного. Но, как показывает диалектика, эта операция противоположения «одного» «иному» есть в то же время и отождествление «одного» с «иным», поскольку само-то одно возникает только в результате очерчивания определенной границы, т.е. вместе с иным, благодаря которому только и возможно проведение границ.

Итак, смысл есть самотождественное различие, т.е. он везде в своих отдельных моментах различен, и везде отдельные моменты тождественны между собою.

Что получится, если мы захотим выразить это смысловое самотождественное различие?

Выразить – значит соотнести с некоторым материалом, значит привлечь инородный материал, который сам по себе никакого отношения к данному смыслу не имеет, но отныне получает назначение носить на себе определенный, ему чуждый смысл. Так, желая «выразить» какое-нибудь раздумье и грусть в музыке, мы употребляем паузы, несмотря на то, что пауза сама по себе, как пустой промежуток времени, никакого отношения к «раздумью» и ни к какому иному художественному осмыслению не имеет. Итак, мы должны выразить момент самотождественного различия в смысле. Посмотрим, что получится, если мы станем следить за выражением каждой из этих категорий в отдельности.

2.

Мы выражаем тождество. Так как мы сейчас оперируем, как сказано, с материалом, который как таковой никакого отношения к смыслу и его тождественности не имеет, т.е. оперируем по существу с алогическим материалом, то тождество этими алогическими средствами мы можем выразить только так, что будем мыслить отношение целого ко всем своим частям совершенно одинаковым.

Пусть ц обозначает целое, б – какую угодно бóльшую часть, м – какую угодно меньшую часть. Если мы всерьез станем считать, что целое везде тождественно самому себе и, таким образом, одна часть абсолютно равна всякой другой части, всякая бóльшая часть абсолютно тождественна всякой меньшей части, то мы можем написать следующее выражение:

ц/б = ц/м (1)

Это значит, что б = м, что в ц нет никакой различенности. Так, если наиболее нравящаяся форма креста есть та, где вертикальная перекладина делится горизонтальной по закону золотого деления, т.е. вся она так относится к большой части, как большая к меньшей, то равенство (1) указывает на то, что между большей и меньшей частью вертикальной линии содержится в каком-то отношении абсолютное тождество. Именно, это отношение есть отношение к целому.

Сразу видно, что это не есть тождество в абсолютном смысле, потому что одна часть остается тут сама по себе все-таки больше другой. Но все же тождество есть. И оно заключается в соотнесенности с целым. Большая и меньшая часть в каком-то смысле тождественно соотнесены с целой линией, т.е. одно и то же целое диктует свои законы большей и меньшей части. В чем конкретно содержится это тождество, пока не видно. Видно только то, что целое есть одна линия, одна и та же линия, и эта самотождественность одинаково присутствует в той или другой части, ибо то и другое суть и прямые линии и суть, кроме того, части общей вертикальной линии.

Итак, равенство (1) мы можем прочитать так:

тождество везде одинаково присутствует в выражении,

или:

отношение частей к целому везде в выражении самотождественно.

3.

Но смысл есть не только самотождественность; он есть также и различие. И, кроме того, это смысловое различие должно быть выражено, т.е. на алогическом материале должно быть показано, что все части целого отличны друг от друга. Как это сделать? Нас, следовательно, теперь интересует взаимоотношение частей. В равенстве (1) нас интересовало отношение частей к целому. Теперь нас интересует отношение не ц/б и не ц/м, но отношение б/м. Что нужно о нем сказать? Тождество б и м достаточно выражено в равенстве (1).

Как теперь выразить различие б и м? Различие, как того требует диалектика, содержится везде ровно настолько же, насколько и тождество. Отношение б/м должно быть везде разным. Это значит, что отношение большего к меньшему мы должны уравнять с отношением чего-то такого к меньшему же, что является в данном случае универсальным. Только тогда мы выразим именно то, что эта разница большего и меньшего везде одинаково присутствует. Таким универсальным, конечно, может явиться только целое. Если отношение большего к меньшему действительно равняется отношению целого к меньшему, то это значит, что отношение целого ко всякой своей части везде совершенно различно. Чтобы получить меньшее, мы должны были хотя бы минимально отойти от целого, отличиться от него. И вот теперь оказывается, что, беря отношение любой большей части к любой меньшей, – мы находим, что оно равняется отношению целого к меньшему, т.е. оно всегда указывает хотя бы на минимальное различие. Итак, бóльшая часть всегда отлична от меньшей части, несмотря на общее тождественное отношение их обоих к целому.

Поэтому равенство:

ц/м = б/м (2)

можно прочитать так:

различие везде одинаково присутствует в выражении,

или:

отношение частей к целому везде в выражении различно.

Тут также формально видно, в чем, собственно, проявляется различие. Если равенство (1) говорило о