Альманах «Российский колокол». Спецвыпуск. Премия имени Н. А. Некрасова, 200 лет со дня рождения. 2 часть - Альманах Российский колокол

следует». Она свернула в проулок, чтобы деревья не мешали, и остановилась прямо напротив заходящего солнца. Она смотрела на него без защитных очков… Оно не слепило, но и не было прикрыто дымкой облаков, оно как-то странно переливалось, мерцало мелкими искорками. «Что это может значить? Я такого мерцания никогда не видела… Надо будет спросить у Дага, может, он знает».

Она думала: как хорошо, что между ними никогда не возникало раздражения. Они как-то умудрялись думать каждый о своем и в то же время помогать друг другу разбираться в своих размышлениях. «Почему все люди не могут делать так же? Почему они пытаются водрузить свою правоту на раскаленную голову собеседника? Интересно, смогли бы мы с Дагом создать что-нибудь реальное? Пока что наши мысли крутятся вокруг чего-то непонятного, виртуального. Наверное, мы кажемся другим людям ненужными в их третьей реальности? Может быть, эта наша личная реальность – иллюзия? Почему мы пытаемся создать виртуальную реальность, по сути, иллюзию?.. Почему все достижения “нереальных” людей используются “реальными” в абсолютной удаленности от первоначальной цели? Хотя бы эта самая Ариадна, которую мне посоветовал виртуал. Оказывается, пока одни “реалисты” разгадывали тайны ДНК, другие растрепали эти ДНК на тряпки и теперь соединяют их как заблагорассудится! И все шито-крыто. В результате мы едим черт знает что, а то, чем они собираются нас кормить в будущем, вызывает рвотный рефлекс уже сегодня. Скорее всего, мы уже и сегодня едим то, что они там “наготовили”. Ведь она же сказала: “Человек хочет получить вкус, и мы ему это даем, и проблем с наполнением продукта всеми нужными микроэлементами у нас нет”. Кто же может их остановить? Похоже, уже никто… Проблема для них теперь только в одном: чтобы было меньше тех, кто задает неправильные вопросы.

Вот тебе и решение проблемы! Раз нельзя исключить зависимость от реальности питания, значит, надо просто поддерживать узнаваемость вкусов. Правильно сказал профессор, что моя программа – это просто игрушка… Надо найти Дата!»

Вокруг окончательно стемнело. Парк закончился, она вышла на небольшую площадь к старой церкви и застыла на месте от невероятной картины.

Небо было темное и чистое. Над горизонтом развернулся во всей своей невероятности Млечный Путь. Миллионы звезд выстроились в какой-то своей упорядоченности, не в силах разорвать узы притяжения. Разноцветные пятна создавали рисунок Галактики, которая показывала людям свою половинку. Склонившись над горизонтом, она рассматривала свою прекрасную голубоглазую спутницу.

Окруженная мириадами звезд Галактика совершала свой бесконечный полет. Над самым горизонтом горело ее ослепительное сердце. Невозможно было оторваться от этой космической мистерии… Вселенная скользила мимо Майи, но это была иллюзия движения… Стоя на краю Галактики, уперевшись ногами в свою реальную Землю, она скользила вместе с ней мимо других миров, таких же прекрасных, безжалостных и неумолимых в своем коловороте.

Майя перевела взгляд на церковь. Окна немного светились, и из большого окна на нее смотрел Даг. «Как он оказался в этом конце города? Что он делает в церкви?» Она обошла вокруг и решила войти внутрь через большую дубовую дверь, которая была открыта, но остановилась на пороге. Даг отвернулся от окна и молча смотрел на нее. Что-то мистическое было в этой минуте молчания. Она не решилась ее прервать и вышла на площадь.

Глава 13

Превратности второго светила

В этот вечер Даг поздно возвращался из библиотеки, автоматически сворачивая с одной улицы на другую. На последней лекции профессор задал ему такую задачку, что пришлось повозиться предостаточно, но он был доволен результатом. Чертеж получился интересный, к тому же у него появилось несколько новых вопросов к профессору…

Он подумал, что, пожалуй, неплохо было бы заявиться сейчас к Майе, даже без звонка. Она всегда понимала его и никогда не допрашивала: «что, когда, зачем, откуда». На все требовалось время, и, когда оно наступало, они говорили, обсуждали и решали. Они не умели обижаться, и они хорошо знали друг друга…

Сегодня утром она умчалась по своим делам, оставив после себя аромат свежезаваренного кофе, духами она не пользовалась, они были для нее символом чего-то лишнего, накрученного на паутину изысканной утонченности ощущений, наглости глянцевых ярлычков… Она позвонила после обеда и сказала, что надо посоветоваться. Как-то неспокойно было у него на душе.

Он не заметил, как оказался опять около знакомой маленькой церкви. Она была единственной, которая не закрывалась на ночь: принимала всех, кому был нужен ее «покров».

Вокруг было пустынно… Даг вошел внутрь и стал бродить в задумчивости. Он был здесь однажды, но тогда его внимание было поглощено совсем другим…

Когда из Парижа позвонила жена отца и сказала, что он погиб, внутри у Дага сначала все замерло, потом что-то непонятное вырвалось наружу, что многие годы не давало ему покоя. Не рыдания, а какой-то нечеловеческий стон содрогал все тело, и остановиться было выше его сил. Он не мог ни с кем говорить и пошел бродить по городу. Небо было темно-синим, и почти над самым горизонтом висела большая ярко-желтая Луна. Ее разрезали длинные и острые, как осколки, почти черные облака. Это сочетание темно-синего неба и перечеркнутой Луны тревожило и не предвещало ничего хорошего. «Это всего лишь ночное небо! Почему же оно так будоражит?» Он остановился и наблюдал, как «двигалась» эта картина и медленно растворялись в темноте облака. За небольшим парком была старая церковь. Людей в это время было мало, и он решил зайти внутрь.

Церковь была не очень большая, скромно украшенная, но у одной стены были видны трубы органа. Посередине, недалеко от алтаря, стоял черный рояль. Девушка в концертном платье играла и пела. У нее был красивый грудной голос, который поднимался и опускался в самые глубины души, и там что-то выравнивалось, расправлялось и успокаивалось. Перед роялем на полу стояли низенькие разноцветные стеклянные подсвечники, в которых мерцали язычки пламени. Казалось, что они вздрагивают от этого сильного голоса и успокаиваются, когда звуки становятся мягкими и задумчивыми. Даг сидел в конце небольшого зала, и понемногу боль утраты начинала уходить.

Прошло несколько лет, но он больше никогда не заходил в эту церковь: боялся разрушить то прошлое ощущение покоя и гармонии.

Сегодня в церкви было совсем пусто и тихо, он мог обойти и рассмотреть то, что в прошлый раз не отвечало его настроению. Его внимание привлекли окна. Над центральным входом было окно со встроенным в раму четырехлистником, а по сторонам – окна с одним кругом и двумя трилистниками… В верхней части каждого окна, вдоль боковых