Жребий Пастыря. Жизнь и церковное служение патриарха Московского и всея Руси Тихона (Белавина). 1865–1925 - Михаил Иванович Одинцов

церквей, нежели отрицательного и ограничительного. Даже статьи декрета, касавшиеся национализации бывшей церковно-религиозной собственности, не воспринимались трагически, поскольку собственности, как таковой, у протестантов практически не было.

Послание патриарха Тихона и декрет об отделении церкви от государства оказались в центре внимания Поместного собора. Ораторы, входившие раз за разом на трибуну, признавали своевременность патриаршего послания. Одновременно все они сходились в том, что требуется конкретно указать «врагов Церкви и Родины» («масонов» и «жидов», как выражались некоторые соборные ораторы), назвать поименно тех, кто предан проклятию и с кем православные не должны вступать в общение, и, наконец, довести до сведения верующих, что Собор не признает «слуг антихристовых, завладевших ныне Россией»[214].

Вот и 22 января дебаты в Епархиальном доме продолжились.

…Через вестибюль Епархиального дома, где в ожидании начала заседания толпились члены и гости Поместного собора, на ходу раскланиваясь и улыбаясь, пробирались А.Д. Самарин и протоиерей Н.В. Цветков. Эту колоритную пару провожали с удивлением и иронией. Многим еще памятно было, как выступал Цветков против Самарина во время избрания московского архиерея. Не забыли фразу, брошенную протоиереем в кулуарах съезда: «Мало вам дворяне жопы-то драли – вы хотите, чтобы они опять сели на вас и поехали». Но теперь они вместе! А Самарин наставлял своего коллегу: «С Богом, Николай Васильевич! Не тушуйтесь! Как мне сейчас говорили, так и с трибуны скажите».

– Господа! – начал свою речь Цветков. – Самое сильное место в послании патриарха – анафематствование врагов Родины и Церкви. Хотя это место, при всей его краткости, очень выразительно, но все-таки оно требует объяснений. Я не позволю себе критиковать что-либо в послании Святейшего патриарха, написавшего его в волнении души кровью сердца, но комментировать это необходимо. Когда я читал послание в церкви, я должен был сопровождать его своими объяснениями. И Собор должен выяснить, кого же анафематствует патриарх.

Зал зашумел, послышались голоса: «правильно, верно, называйте имена».

– Я высказываюсь за то, что анафематствованию подлежат власти, ныне существующие, которые предательски замыслили погубить родину и Церковь. Но нужно иметь в виду, что в составе правительства есть лица, которых, по их вере и национальности, анафематствование не может касаться. Собору следует выразить свое отношение к этим нехристианским лицам, играющим большую и пагубную роль. Затем анафематствованию должны подлежать сознательные исполнители решений правительства и бессознательные элементы, которые по своей воле и трусости исполняют повеление этой власти…

– Голубчик, – обратился из первых рядов князь Трубецкой, – что вы все вокруг да около ходите. С властью-то, Совнаркомом, что делать?

– Верно, верно… – донеслись голоса, – с большевиками и их подголосками христосоваться, что ли, будем?

– Позвольте, позвольте, – продолжил протоиерей, – нужно ли признавать власть или не нужно – это сложный вопрос. Если мы не признаем слуг антихристовых, овладевших ныне Россией, то как нам относиться к мелким исполнителям воли их?.. Апостол Павел дал заповедь молиться за власть в то время, когда власть была языческой. Может быть, нам следует установить различие между властью языческою, которая не принимала христианства и повелителями, которые толкают на сатанинские дела и хотят свергнуть царя небесного? А большевики… я предложил бы самый большевизм назвать сатанизмом или антихристианством и так к нему относиться, и об этом всем говорить.

Следующим взял слово священник Востоков:

– Здесь так много говорилось об ужасах, причиняемых стране большевизмом… но что такое большевизм как не естественное логическое развитие социализма. Социализм – антихристианское движение в конечном выводе дает большевизм. Большевизм вырос на древе социализма. Он яркий зрелый плод социализма. Если мы будем бороться только с плодами дерева, а самое дерево и корни его оставим нетронутым, позволим плоду его полнеть из соков тучной русской почвы, то на дереве социализма вырастут еще горшие плоды – беспощадный анархизм. Наше единственное спасение – православный мудрый царь, будет царь – будет и надежда, будет…

Последние слова уже нельзя было разобрать – топот ног, стук по столам, громкое шикание заглушили их. О царе и Доме Романовых предпочитали не говорить открыто.

К концу утреннего заседания по залу пронесся слух: принесли газеты. Едва дослушав последнего оратора, соборяне поспешили в синий зал. Там в газетном киоске уже распродавались «Утро России», «Русские ведомости», «Церковные ведомости». Но многие устремились в тот угол зала, где явно что-то было необычным. Кто-то повесил на стену газету «Правда», на первой полосе которой чернел заголовок статьи «Черные вороны». В узком пространстве образовался затор. Едва одни протискивались к стене и успевали хоть что-то прочитать, как их вытесняли напиравшие сзади.

– Да, читайте же кто-нибудь вслух!.. Лахостский, что там про нас сказано? Да не молчите, читайте!

Протоиерей одного из московских храмов, узнанный из-за своего высоченного роста, поправив очки и вплотную приблизившись к стене с газетой, резким фальцетом объявил:

– Здесь очень много… только выдержки прочту, только выдержки, уж не обессудьте: «Трудовая Россия пережила власть бояр, князей и монастырей в удельной Руси. Трудовая Россия пережила крепостное право. Трудовая Россия пережила и самодержавие Романовых, и власть буржуазии. Величайшие жестокости над народом, бесчеловечные казни, расстрелы и гонения не только никогда не вызывали заступничества церкви в пользу народа, но черные вороны всегда использовали религию для защиты этого зверства, этих казней. В лучшем случае эти черные вороны молчали. Именем Христа оправдывали крепостное право, именем Христа благословляли коронованных и некоронованных убийц… Каким же надругательством над трудящимися является послание смиренного Тихона». Господа, увольте, – взмолился Лахостский, – но здесь такая хула на Святейшего… не могу читать. Это же скверна какая-то!

– Читайте, – сказал кто-то из толпы. – Враги пишут, не вы. Враги пишут, а нам надо знать.

– Ну, коль так, – покорно проговорил Лахостский. – Тогда продолжу: «Он смеет говорить о явных и тайных врагах Христа, сеющих вместо любви христианской семена злобы, ненависти и братоубийственной бойни. Разве не черные вороны в рясах и сюртуках всюду призывали к империалистической бойне?! И не мы ли положили ей конец почти повсюду, не мы ли стремимся навсегда покончить с войнами не только между народами, но и между классами – уничтожением самих классов?»

Декрет о мире, разработанный В.И. Лениным и единогласно принятый на II съезде Советов рабочих, крестьянских и солдатских депутатов. 26 октября (8 ноября) 1917 Опубликован: Известия ЦИК. 1917. 27 октября (9 ноября).

[РГАСПИ. Ф. 2. Оп. З.Д. 901. Л. 1]

Толпа напряженно затихла. Таких слов вслух здесь еще не слышали. Было боязно… Протоиерей нервно достал скомканный платок, отер взмокший лоб. Приготовился было, продолжить чтение, но тут прозвенел звонок. Озабоченный распорядитель объявил, что собрание