Живой Журнал. Публикации 2001-2006 - Владимир Сергеевич Березин

11 марта 2006

История про президента

Что, уморили ироды президента, да?

Извините, если кого обидел.

11 марта 2006

История про человеческое существо

Вот странно — время идёт, происходит эволюция, а температура человеческого тела не меняется. И что за число такое дурацкое — 36.6 — почему именно такое? Может, оно как-то связано с долямих от кипения воды… Или со свёртыванием белка? Безобразие.

У хорошего польского писателя Станислава Ежи Леца есть такая фраза: «Почему за всё время существования науки невозможно было определить по внешнему виду человека для чего он предназначен?!!».

Извините, если кого обидел.

12 марта 2006

История про Шкловского — ещё одна

Я люблю Шкловского. Вернее, мне повезло — я полюбил Шкловского сразу и за самое лучшее. Первое, что я читал, были ZOO и «Сентиментальное путешествие» с их хрупкими заграничными страницами двадцатых годов. Уже потом я прочёл «Повесть о художнике Федотове» и не прочёл «О мастерах старинных», потому что это читать было невозможно. Повесть о художнике Федотове» тоже невозможно читать — но потому, что в ней демократы находят друг друга на мостовых Петербурга будто рояли в кустах и произносят монологи, обращаясь не друг к другу, а к читателю-зрителю.

Царь — медный лоб стоит неподалёку. Всё напоминает знаменитую гравюру «Парад в Царском Селе». Наличествуют всё, и всё обособленно — как на знаменитом американском сорокаминутном виниле «Что должен знать средний американец о Бетховене».

Между тем Шкловскому многое можно простить за фразу: «В сторону от наводнения, по небу к дуденгофским высотам, как беженцы с пожитками, бежали горбатые облака».

Текст Шкловского вертится вокруг определённых образов. Число этих образов ограничено. Лён на стлище. Самсон. Вертер. Стена, в которую бьётся человек. Льдина, плывущая по океану.

Шкловский — человек, который всегда не на своём месте.

Это про него сказано: «В двадцать лет люди ещё идут гурьбою; ещё неизвестно, кто пойдёт дальше всех, а кто отстанет. Пока всё хорошо, и даже анекдоты, над которыми другие не смеются, смешны до слёз, потому что они услышаны в первый раз».

Человек не на своём месте. Вот Молчалин на своём. Чацкий-мудило — не на своём.

Рикар, иначе называемый Монферран. Мнение Жана Поля «Бедность то же, что операция протыкания ушей у молодых девушек. Больное место заживает, его украшают потом перлами и бриллиантами», которое я знаю только в пересказе Шкловского. Когда будет побольше времени, надо проверить интересную параллель — Исаакиевский собор у Шкловского в ПоХФ и у Тынянова в «Смерти Вазир-Мухтара».

Федотов-Хоггарт.

И совершенно непонятно — что за фраза "Разгоралась, как плохо сложенный костер, лампа, разгоралась, треща и мигая". Украл ли я её у Шкловского, или придумал сам.

Извините, если кого обидел.

12 марта 2006

История про Тольятти

А вот никто не знает: санаторий "Пальмиро Тольятти" в Крыму — это именно тот санаторий в котором он, извините, кони двинул?

Но это я к слову. Тольятти был вообще очень интересный человек.

Он начал ещё при Грамши — и после сорок четвертого, как говорит Википедия "Под управлением Тольятти компартия Италии стала самой крупной партией в Италии и самой большой неправящей компартией в Европе. Хотя и не входившая в правительство, партия имела многие муниципалитеты и обладала большой властью".

Но дело не в этом — многие воспоминатели говорят, что Тольятти был абсолютно преданным Сталину человеком, и при этом совершил "Salerno Turn" и придумал (я думаю, что всё-таки не он придумал) полицентризм компартий.

В его биографии есть всё что нужно — первая мировая, Коминтерн, московское радио во время войны — на римской волне бормочет Паунд, а из Москвы на Италию вещает Пальмиро Тольятти.

В сорок восьмом в него четыре раза пальнули на каком-то митинге. Тольятти, кажется, заслонила жена Леонильде Йотти. Жена была, кстати, удивительный образец политического долголетия.

Первый раз победила на ввыборах в сорок шестом, в девяносто девятом ушла с депутатского поста по болезни.

Когда ей было тридцать, она закрыла собой Тольятти от пули на каком-то митинге. А потом пережила Еврокоммунизм, красные бригады, СССР… И всё такое прочее.

Извините, если кого обидел.

13 марта 2006

История про «Преступление и наказание»

Однажды (но давным-давно) я припёрся в кафе с осколком утраченного собрания сочинений, толстым томом «Преступления и наказания», из которого каждое слово можно брать в цитаты.

В этом кафе чёрный горький кофе был недорог, а чай был ещё более недорог, а если и на него не хватало, то можно было просто подсесть за круглый чёрный столик и точить лясы на сухую, или попросить ещё какой-нибудь дряни.

Впрочем, скоро забеременела одна из барменш и у неё началась боязнь трубочного дыма. К сигаретному не знаю уж как она относилась, но она всякий раз указывала мне, что трубку курить можно только на улице. Так я исчез оттуда года на два — в кафе по соседству, что находилось в Музее Революции. Мои знакомые барышни (итальянские кожаные плащи, казавшиеся шиком в начале девяностых) так и говорили друг дружке:

— Пойдём в революцию?

В революцию — это на запах кофейного автомата и диковинного чуда в стальных чашках под названием «жульен».

Потом пришли нормально-богатые и стали возить ненормально-длинноногих куда-то вдаль. Мне этот адрес до сих пор неизвестен.

Но тогда ещё царило в головах бедное равенство, и можно было долго сидеть за упомянутым томом Достоевского.

Книга эта великая, и тем более великая, что её невозможно испортить в глазах читателя даже долгим обязательным списком школьной программы. Несмотря на выражения «за застойкой», «Бывают иные встречи меж…» и «Он припомнил теперь это, но ведь так и должно быть: разве не должно теперь всё измениться?» на последней странице книги — и уж знаменитый «круглый стол овальный формы», который решительно все идиоты ставили в упрёк Достоевскому

Так вот, я утверждаю, что её можно разобрать по абзацам на эпиграфы.

«В начале июля, в чрезвычайно жаркое время под вечер один молодой человек вышел из своей каморки, которую он снимал от жильцов в С-м переулке, на улицу и медленно, как бы в нерешительности, отправился к К-ну мосту».

«Не то что он был так труслив и забит, совсем даже напротив, но с некоторого времени он был в раздражительном и напряжённом состоянии, похожим на ипохондрию».

Впрочем, всё это