История Испании - Хулио Вальдеон

Лютера, и, несмотря на разного рода препятствия и подозрения, все время нарастали, поскольку были вызваны попытками интеллектуального и духовного обновления, которые и порождали новые проявления инакомыслия. Следует особенно отметить три аспекта: реформа религиозных орденов, начатая при поддержке кардинала Сиснероса, создание Общества Иисуса (ордена иезуитов) и испанский мистицизм, представленный прежде всего деятельностью и сочинениями св. Тересы де Хесус[162].

Сиснерос начал с поддержки реформаторских тенденций, которые существовали в его собственном ордене францисканцев. Стали уделять больше внимания специфически духовным проблемам, таким как молитва и созерцание. Более важны начинания кардинала с целью поднять культурный уровень клира. С такими устремлениями связано и основание университета в Алькала-де-Энарес, где новые гуманистические тенденции и приемы критики получили широкое признание. Не случайно именно там было подготовлено новое издание Ветхого и Нового Завета с параллельными текстами на разных языках («Biblia políglota o complutense» — «Комплутенская полиглота»). Тем инициативам, которые под руководством Сиснероса осуществлялись в ордене францисканцев и в Алькала, соответствовали реформы у доминиканцев и в университетских центрах Саламанки и Вальядолида. Решающая роль принадлежала Франсиско де Витория. Он сумел переработать и обновить томизм[163], что позволило ему найти ответы на самые злободневные вопросы своего времени (Конкиста и колонизация Америки, отношения между светской и духовной властью и т. д.). Благодаря Витории схоластике в Испании удалось, не отказываясь от своей сути, воспринять лучшие достижения гуманизма[164].

В 1540 г. папа Павел III утвердил устав ордена иезуитов, который сравнительно незадолго до этого основал Игнатий Лойола. Новый религиозный орден имел выраженные миссионерские цели и задумывался как воинство, находящееся на службе у Церкви и веры. Для тех, кто хотел вступить в него, требовалась серьезная интеллектуальная и духовная подготовка, основанная на «Духовных упражнениях» самого Лойолы. Помимо трех классических обетов — нестяжания, целомудрия и послушания, — иезуиты принимали еще один: обет повиновения римскому понтифику.

Общество Иисуса быстро распространило свою деятельность в Испании, Португалии, Италии, Германии, а также в Америке и на Востоке. Иезуиты в своих коллегиях заметно обновили систему образования, что оказало существенное влияние и на историю последующих столетий.

Реформированы были и другие религиозные ордена, в том числе орден кармелиток, глубокие преобразования в котором осуществляла начиная с 1562 г. св. Тереса де Хесус, которая, однако, еще более важна как духовный писатель. В ее сочинениях и в трудах ее соратника св. Хуана де ла Крус[165] сконцентрировались столь притягательные для испанцев XVI в. черты мистики, при этом очищенные от подозрительной склонности к инакомыслию.

В сочинениях св. Тересы описывается ее путь, от первого призвания к внутренней жизни до мистического брака с Богом. Рассказ изобилует символами (замок, сад, вода…), цель которых — донести до читателя, хотя бы в первом приближении, идею, которую по определению невозможно выразить словами. Наиболее известный из этих символов — сравнение души с замком, врата которого — молитва. Он имеет разные чертоги. В первых из них душа очищается посредством аскезы, затем следуют такие ступени, как сосредоточенная молитва самоуглубления и молитва тишины. Пятая обитель представляет молитву единения; наконец, душа постепенно переходит от обручения к бракосочетанию, в ходе которого полностью сливается с Богом, отныне составляя с ним единое целое.

Св. Хуан де ла Крус рассуждал сходным образом. Его опыты созерцания послужили причиной создания произведений двух видов: песней («Темная ночь», «Духовная песнь», «Пламя живой любви») и прозаических трактатов, которые представляли собой своего рода комментарии к поэзии. В его трактатах также говорится о пути души в поисках Бога. В обобщенном виде этот путь символизирует ночь: прежде чем соединиться с Богом, душа должна пройти через испытание ночью, ночным бдением и ночным покоем чувств и разума. Душа должна научиться подавлять свою чувственность, волю, понимание, отбросив всякое представление о Боге, которое могло бы сформироваться, о потаенном Господе, который наносит тем, кого любит, рану, и эту рану только Он может излечить. Душа, раненная таким образом, пускается в странствия в поисках Бога и находит его лишь в конце долгого и трудного пути, высвободившись из всех пут, которые привязывают ее к чувственному миру. «Когда же сочетаются духовным браком Бог и душа, станут два естества едины в духе и любви Господней» («Духовная песнь»).

В контексте испанской истории того времени можно оценить то равновесие, к которому пришли главные учителя испанской мистики. Мы видим, как в творчестве св. Тересы и св. Хуана де ла Крус воплощается равновесие между противоборствующими тенденциями, которые не только представляют интерес в рамках религиозного опыта, но и важны для понимания культуры в целом: с одной стороны, подчинить чувственность дисциплине, чтобы не поддаться тому, что является всего лишь мимолетным и неясным пристрастием; создать интеллектуальную технику, которая позволяет выйти за пределы различных состояний, не потерявшись в смутных сферах эмоциональной жизни; контролировать вдохновение анализом; руководствоваться методом вместо того, чтобы полагаться на инстинкт; примирить личный опыт и коллективную жизнь. Этот высший синтез совершается в нужное время. Культура и общество стремятся к тому, чтобы совпасть. Наступает определенная гармония между культурными и социальными требованиями того времени: покончено с брожением, с немного анархичными поисками новых духовных путей, которые характерны для первой половины XVI в.; все это подчинено духовной дисциплине. Речь идет о триумфе обновленной схоластики, сумевшей усвоить наиболее важные уроки гуманизма. С другой же стороны — потребности сильного государства с явным преобладанием королевской власти, но с сеньориальным давлением, которое нельзя недооценивать. Само Возрождение здесь скорее сеньориальное, чем бюргерское. Не будем забывать, что речь идет о сословном обществе, обществе привилегий, обществе неравенства, в котором одним надлежит властвовать, другим — повиноваться. И осуществлять власть, как и провозглашать истину, должны те, на ком лежит соответствующая обязанность и кто обладает такой привилегией. В конечном счете все это соответствует стремлению Тридентского собора к новому упорядочению католической догматики и желанию Филиппа II подчинить более жесткой дисциплине тенденции часто неконтролируемые, желанию примирить индивидуальные стремления к подлинной личной жизни с требованиями общества, стремившегося обрести внутреннее единство. Расплатой за это были маргинализация меньшинств (конверсо, морисков) и догматизм, который, поощряя внешние проявления религиозности, в конце концов отрицательно повлияет на развитие испанской мысли…

3. Эпоха «младших Габсбургов»[166]

(1598–1700)

По словам Грегорио Мараньона[167], «из пяти правителей династии Габсбургов Карл V вызывает энтузиазм, Филипп II — уважение, Филипп III — равнодушие, Филипп IV — симпатию, Карл II — жалость». Династия, которая начинала править с таким блеском и такими надеждами, медленно двигалась к вырождению в течение более чем столетия, от смерти Филиппа II (1598) до кончины злосчастного Карла II (1700).