Марш! Марш! Люди и лошади в наполеоновских войнах - Мурат Магометович Куриев

Сан-Жен попала в плен сначала к испанским герильерос, а потом упросила их вождя передать ее англичанам. Хотя в наполеоновской армии бытовало мнение, что хуже британцев никто с пленными не обращается. Основанное как раз на испанском опыте. Сам император на острове Святой Елены не раз напоминал доктору О’Мире об «ужасах на понтонах». «Понтонами» называли плавучие тюрьмы, старые корабли, которые использовались для содержания пленных французов.

Оправдывать англичан не стоит, условия на понтонах были действительно ужасными. Однако Тереза Фигёр сама попросилась к британцам. Более того, при прочих равных французы всегда предпочитали сдаваться в плен сыновьям Туманного Альбиона, а не испанцам. Все не так просто.

Англичане в целом не стали бы издеваться над пленными, но и заботиться об их «достойном содержании» – тоже не их стиль. Веллингтон не считал это задачей первостепенной важности, а о существовании Сан-Жен он, скорее всего, не знал. Даже если бы и знал, мало что изменилось бы. Тереза в мемуарах говорит о том, что ее предупредили – англичане не делают снисхождений для женщин, которые носят мужскую форму. Так и было. И много рассуждать о «неджентльменском» поведении того же Веллингтона вряд ли стоит.

Тереза же в конце концов попала вместе с другими пленными в Англию, где и пробыла вплоть до первого отречения Наполеона в 1814 году, когда всех погрузили на корабли и отправили во Францию. Думала ли она о том, что снова встретит императора? Вряд ли. Но и последняя встреча случится.

Про первую мы уже знаем, но вторая, та, что произошла практически сразу после первой, там же, под Тулоном, была куда более интересной и имела последствия.

Не зря ей дали такое прозвище, ой не зря… Когда генерал Карто, симпатизировавший Сан-Жен, начал стыдить ее за то, что позволила отправить себя на гауптвахту, Тереза сразу же указала на присутствовавшего там «виновника».

«Да, мой генерал, это цыганенок, настоящий цыганенок, мерзкий цыганенок. Посмотрите, он же еще грязнее, чем его плюмаж».

«Цыганенок» никогда и ничего не забывал, в этом Тереза убедится в 1802 году, когда состоится ее новая встреча с Наполеоном, уже – первым консулом.

Сан-Жен приехала в Париж хлопотать о пенсии. После полученных в Италии ранений она сомневалась, стоит ли возвращаться в армию. Молва о ее подвигах быстро распространилась по столице, Тереза стала модной, о ней узнала и Жозефина Бонапарт. И – пригласила в Сен-Клу. Дамы хорошо провели время, сели обедать, тут-то неожиданно появился первый консул.

«– Хорошо, господин Сан-Жен, – сказал мне он (он назвал меня как мужчину), – вы находите меня все таким же страшным, как во время осады Тулона?»

Про «цыганенка» он не забыл, рассказал историю Жозефине и ее дочери. Они от души посмеялись, а Сан-Жен, конечно, было не до смеха. Немного позлорадствовав, Наполеон назвал – уже мадемуазель Фигёр – храбрецом и сделал ее камеристкой своей жены. Придворная жизнь быстро наскучила неугомонной Сан-Жен, она вернулась в драгуны. Ни Наполеон, ни Жозефина особо не возражали.

Они встретятся еще несколько раз. Тереза все опишет. Она, разумеется, боготворила императора, а Наполеон… Все, в общем-то, из слов Сан-Жен понятно. Теплоты там нет никакой, воспринимал император ее как… некую небезынтересную диковину. Есть и есть, не более того. Собственно говоря, их последняя встреча, уже после возвращения Наполеона с Эльбы, наглядно это демонстрирует.

…Тереза стояла рядом с генералом Лефевром-Денуэттом, одетая в форму гвардейских конных егерей (подарок генерала).

«– Мадам Сан-Жен, – сказал император, повернув голову в мою сторону, – оставила драгун и перешла в конные егеря?

Генерал сообщил ему, что я вернулась из Англии, где долгое время была в плену.

– Ты позволила взять себя в плен! – воскликнул император.

– Увы, это так, мой генерал, – ответила я.

(Я очень часто имела честь говорить с императором во время смотров, но я никогда не называла его “сир”, только генералом: это была старая привычка, которую трудно объяснить, но это никак не связано с недостатком уважения.)

– И у тебя нет денег? – вновь спросил он.

– Вы правы, мой генерал.

Он повернулся к одному из своих адъютантов:

– Автор, выдайте ей чек.

И он продолжил свой путь, сделав мне прощальный жест рукой. Это был последний раз, когда я могла видеть этого благородного человека».

В последней кампании Наполеона Сан-Жен не участвовала. Она выйдет замуж, потеряет мужа и будет доживать дни в бедности и одиночестве. Говорят, что до самой смерти жалела лишь об одном. Что так и не получила крест ордена Почетного легиона. Из рук человека, которого она когда-то обозвала «цыганенком»…

Глава третья

Кавалерист-девица Надежда Дурова

«Имя, которым вы назвали меня, милостивый государь Александр Сергеевич, в вашем предисловии, не дает мне покоя! Нет ли средства помочь этому горю? “Записки” хоть и напечатаны, но в свет еще не вышли, публика ничего об них не знает, итак, нельзя ли сделать таким образом: присоедините их к тем, что сегодня взяли у меня, издайте все вместе от себя и назовите: “Своеручные записки русской амазонки, известной под именем Александрова”».

Александр Сергеевич ответил:

«Мнение мое, искреннее и беспристрастное, – оставить как есть. “Записки амазонки” как-то слишком изысканно, манерно, напоминает немецкие романы. “Записки Н.А. Дуровой” – просто, искренно и благородно. Будьте смелы – вступайте на поприще литературное столь же отважно, как и на то, которое вас прославило. Полумеры никуда не годятся».

1836 год. Переписка Александра Сергеевича Пушкина с Надеждой Андреевной Дуровой. Это она настаивала на «амазонке», но в историю вошла как кавалерист-девица. Во многом благодаря Пушкину. Наша соотечественница Надежда Дурова, бесспорно, самая известная женщина-солдат эпохи наполеоновских войн. И, не в обиду Терезе Фигёр будет сказано, человек куда более сложный, чем мадам Сан-Жен.

Сложный настолько, что сегодня «феномен Дуровой» больше интересует философов и психологов, чем историков. Кавалерист-девицу часто вспоминают феминистки, хватает и рассуждений о так называемом «гендерном беспокойстве». Все есть. Нельзя не признать, что жизнь Дуровой дает возможность порассуждать. Как и разные связанные с ней мифы, а их тоже хватает.

Оставим разговоры о «гендерном беспокойстве» тем, кого беспокоит именно это. У нас, в конце концов, книга о кавалерии. Вот о Дуровой-кавалеристе мы и поговорим. Там, где отступления неизбежны, – отступим.

Родилась Надежда Дурова в 1783 году. Ее отец – ротмистр одного из гусарских полков, мать – из семьи крупного малороссийского помещика. Именно на мать современные психологи обращают особое внимание. Сама Дурова с потрясающей детальностью описывает злоключения своего детства, в