Древнерусская государственность: генезис, этнокультурная среда, идеологические конструкты - Виктор Владимирович Пузанов

Все вышеупомянутые рассуждения по поводу Хелгу имеют один существенный недостаток, на который обратил внимание А.П. Новосельцев. По его мнению, "прежде всего приходится отказаться от предположения, что Хелгу был одним из князей или воевод Игоря. В документе он именуется "мэлэх", т. е. царь, верховный глава русов"[902]. Поэтому, если верить данному источнику, то либо следует "продлить" жизнь Олегу Вещему (в соответствии с Н1Л и Кембриджским документом), либо признать тождество Олег/Игорь, либо объявить абсолютно неверной не только хронологию ПВЛ, но и передачу порядка княжения первых Рюриковичей, либо допускать наличие других, параллельных с киевским, "княжеств" (или "каганатов") русов. В принципе, ни один из этих вариантов не исключен (хотя каждый, сам по себе, содержит для исследователя, по-крайней мере, не меньшие проблемы, чем традиционная схема ПВЛ). Но… Насколько ценен рассматриваемый документ как источник и может ли он быть противопоставлен в этой связи ПВЛ? А.П. Новосельцев, проанализировав текст Шехтера, в основных своих выводах согласился с П.К. Коковцовым, увидевшим в этом документе "своеобразное литературное произведение, в котором реальные исторические факты довольно свободно перемещаются автором… Это не летопись, это вообще, строго говоря, не исторический документ в узком понимании этого слова". По предположению А.П. Новосельцева, "перед нами трактат, цели и задачи которого мы сейчас сколько-нибудь точно установить не можем из-за отсутствия других памятников из той же среды" и который "можно датировать Х в., но скорее периодом после падения Хазарии". Автор, бывший подданный Иосифа, "после гибели каганата нашел другого господина… и по просьбе последнего составил по памяти, слухам и отчасти по книгам что-то вроде справки о Хазарии. В частности, он знал, что когда-то часть славян подчинялась хазарам, но перенес это на время Иосифа. Он слышал о князе Олеге, о походе 941 г. на Византию и о походах русов на Каспий, но точных данных и дат в его распоряжении не было, и он объединил все это в один весьма впечатляющий рассказ для просвещения своего любознательного, но малоосведомленного корреспондента"[903].

Недавно выводы А.П. Новосельцева в некорректной форме были оспорены К. Цукерманом: "Вместо того, чтобы признать автора "Письма"[904] шизофреником, который хвастается фантомами могущества и славы рассеянного народа и недавно разрушенной державы, я бы поставил под сомнение понимание Новосельцевым еврейского языка "Письма""[905]. Оставляя на совести К. Цукермана подобные заявления в адрес того, кто уже не сможет на них ответить, укажем на странную, однобокую логику, которой он руководствуется при характеристике средневековых авторов. Ведь согласно таковой, самого К. Цукермана можно обвинить в том, что сам он считает "шизофреником" составителя Н1Л, который, по мнению автора, стремился "растянуть более чем на 20 лет" 3–4-х летнее правление Игоря[906]. Что уж тогда говорить о составителе ПВЛ, "растянувшем" таким образом правление Игоря более чем на 30 лет? Почему, опять же, неприлично сомневаться в подлинности известий хазарско-еврейских документов, но можно и даже должно критически подходить к сведениям остальных источников?

Допустим, однако, что выводы А.П. Новосельцева на время и обстоятельства составления письма не верны. Что письмо, как считает К. Цукерман, было написано "по поводу визита эмиссара Хасдая в византийскую столицу", "где-то за 20 лет до падения Хазарии", на 5–7 лет раньше "Ответа" царя Иосифа на послание Хасдая Ибн-Шапрута[907] и т. п. Во-первых, это, практически, не влияет на высказанные П.К. Коковцовым и А.П. Новосельцевым выводы о характере и содержании рассматриваемого документа. Во-вторых, если мы примем положения К. Цукермана об обстоятельствах и "настоящей дате появления "Письма"", то возникают новые вопросы. Один из них: почему Хасдай в послании к Иосифу, сообщая подробности, связанные с обстоятельствами получения и содержанием информации о Хазарии, никак не оговаривается о вышеназванном "Письме"? Так, Хасдай говорит, что послов, прибывавших к Кордовскому халифу он "всегда спрашивал о наших братьях, израильтянах", пока посланцы Хорасана не рассказали ему о царстве иудеев, именуемом ал-Хазар. Изумленный Хасдай не поверил услышанному, но информацию подтвердили византийские посланцы. "Когда я услыхал это, меня охватила радость, мои руки окрепли и надежда стала тверда" — сообщает Хасдай. Он послал некоего Исаака с письмом к хазарскому царю, надеясь на содействие византийского императора. Однако посланец Хасдая вернулся из Константинополя вместе с письмом императора, в котором тот сообщал о невозможности, в силу ряда причин, доставить Исаака в Хазарию. "Когда я услыхал такую дурную весть, я был так огорчен, что готов был умереть" — пишет Хасдай. Он стал рассматривать возможность пересылки письма Иосифу через Иерусалим, пока некие два еврея не взялись доставить послание "через Русь и Булгарию"[908].

Как видим, никаких намеков о новой полученной информации в связи с неудавшейся миссией Исаака. Более того, перед тем, как задать Иосифу интересующие его вопросы, Хасдай информирует хазарского царя о том, что ему самому известно об обстоятельствах появления израильтян в тех краях, ссылаясь на рассказы предков. Но, опять же, ни полунамека на ту информацию, которая содержится в Кембриджском документе ни здесь, ни в последующих заданных вопросах нет[909]. А ведь если бы к тому времени у Хасдая уже имелся текст "Письма", думается, что его сведения, в той или иной степени, отразились в послании к Иосифу.

Не менее странным выглядит и отсутствие упоминаний о славной победе над русами и их подчинении хазарам в ответном письме царя Иосифа к Хасдаю, содержащем ответы на заданные везиром вопросы. В том числе и на вопрос, "с каким народом он [Иосиф. — В.П.] ведет войну и с какими (царями) воюет…"[910]. Хасдай очень хотел услышать о славных деяниях иудейского царства[911], "о великолепном царстве" царя Иосифа[912]. И царь хазарский постарался оправдать ожидания своего далекого, но влиятельного единоверца. Он сообщает о том, как его предки завоевали страну, над которой он является царем, изгнав, либо заставив платить дань проживавшие там народы[913], о многих народах, многочисленных и сильных (многочисленных, как песок), которые ему платят дань[914] и т. п. Не забывает он сообщить и о русах, с которыми ведет войну, и от которых охраняет устье Волги, не давая им воевать мусульман. Он явно пытается показать и мощь русов, и свою значимость в сдерживании их натиска: "Если бы я их оставил (в покое) на один час, они уничтожили бы всю страну исмаильтян до Багдада…"[915]. Но, как видим, никаких намеков на победу