Древнерусская государственность: генезис, этнокультурная среда, идеологические конструкты - Виктор Владимирович Пузанов

источника малоинформативного. Например, по словам А.П. Новосельцева, содержание письма "малоинтересно, но сама находка документа, происходящего из Киева Х в., разумеется, уникальное событие"[931]. В.Я. Петрухин более осторожен и ведет речь об "относительно малой информативности киевского письма". По его мнению, письмо "не содержит таких уникальных сведений об истории Восточной Европы, которые читаются в т. н. еврейско-хазарской переписке и в примыкающем к ней Кембриджском документе…"[932]. По мнению П.П. Толочко, "ничего нового, а тем более сенсационного в письме не содержится", "максимум, на что уполномочивает оно добросовестного исследователя, это на утверждение о наличии в Киеве в это время иудейской хазарской общины, вероятно торговой колонии"[933].

Однако информативные возможности источника используются однобоко[934], под углом зрения русо-хазаро-славянских отношений Х в. Амплитуду изысканий задали Н. Голб и О. Прицак. Авторы стремились дать отпор скептикам, сомневающимся в подлинности уже известных еврейских документов, сообщающих об иудизации хазар[935], и подтвердить новым источником построения О. Прицака о господстве хазар в Киеве вплоть до 30-х гг. Х в.[936]. Поэтому большое внимание уделяется анализу еврейско-хазарских имен отправителей послания. Цель очевидна: показать, что "отправители письма или их предки были прозелитами хазарского происхождения", а "хазарский иудаизм не замыкался в кругу правителей, но пустил корни по всей Хазарии, достигнув даже пограничного Киева"[937]. Одну из ключевых ролей в системе доказательств играют упомянутые шесть непонятных знаков, располагавшихся под основным текстом. Ничтоже сумняшеся, О. Прицак принял их за "хазарские письмена", написанные тюркскими рунами орхонского типа, и перевел как "Я прочел". Последняя фраза, по его мнению, была приписана находящимся в Киеве хазарским чиновником, "официально уполномоченным читать документы. Это примечание удостоверяло действительность документа для использования в путешествии". Следовательно, чиновник "умел читать по-еврейски и в то же время использовал хазарский язык в качестве языка официальных документов", что могло иметь место только в период до завоевания Киева русью в 930-х гг[938].

Усилия О. Прицака по интерпретации "рунической надписи" понять можно. Найди они признание в науке, и его теория получила бы мощное подкрепление, несмотря даже на то обстоятельство, что предложенная им трактовка противоречит логике развития ситуации, описанной в письме[939]. Не случайно С. Франклин и Д. Шепард, по этому поводу, отметили: "Если допустить, что руны были расшифрованы правильно, то они служат независимым подкреплением летописных сообщений о власти хазар над Киевом"[940]. При таком развитии ситуации, замечание В.Я. Петрухина, согласно которому "из письма не следует, что "виза" хазарского чиновника поставлена в Киеве"[941] (сразу возникает вопрос, где и зачем?), вряд ли может играть роль сколько-нибудь значимого аргумента.

Однако сенсация не состоялась. Как показали исследования тюркологов, прочтение так называемой рунической надписи О. Прицаком исходя из орхоно-енисейских рун весьма произвольно. Более того — эту надпись невозможно отнести к орхонской письменности и вообще "уверенно причислить… к какому-либо из известных алфавитов…"[942]. Сам же "орхоно-енисейский алфавит не может быть надежной опорой при чтении восточноевропейских рунических или рунообразных надписей"[943]. Недавно весьма критические замечания по поводу лингвистических комбинаций О. Прицака высказал В.В. Напольских. По его мнению, "с точки зрения лингвистической реконструкция "хазарского" слова из Киевского письма, предложенная О. Прицаком и прямо вытекающая из его прочтения рассматриваемой надписи, является абсолютно надуманной и невероятной". То же самое следует сказать и в отношении палеографического прочтения. "При таком количестве натяжек и допущений можно прочитать данную надпись с помощью практически любого алфавита и на любом языке"[944].

Внес свою лепту в критику и М. Эрдаль, отметивший, что "среди тюркологов лингвистические спекуляции Прицака, кажущиеся учеными, но, к сожалению, очень часто весьма вольно обращающиеся с информацией, приспосабливая ее к служению его аргументам, никогда не принимались всерьез". Вместе с тем, сам М. Эрдаль согласен интерпретировать загадочную надпись "посредством восточнотюркских рунических букв", считает прочтение О. Прицака удовлетворяющим "правдоподобному текстуальному и историческому контексту", но, однако, проблемным. Сам он загадочную надпись, равно как и письмо, склонен выводить не из Киева, а из Дунайской Болгарии, из-под пера не хазарского, а болгарского цензора[945]. Таким образом, построения самого М. Эрдаля не менее проблемны.

Впрочем, критика не разубедила ни О. Прицака, ни Н. Голба в абсолютной своей правоте[946].

Думается, исследователи излишне много внимания уделяют рассматриваемой загадочной надписи, которая, скорее всего, является обычной криптограммой[947].

Был поставлен под сомнение и вывод о тюркском происхождении несемитских имен "Киевского письма"[948], другой важный фундаментальный столб в системе доказательств Н. Голба и О. Прицака.

Содержание источника также не подтверждает догадку О. Прицака ни в плане обстоятельств появления так называемой "рунической надписи", ни в плане общеисторических выводов. По справедливому замечанию И.Г. Коноваловой, "попытки рассматривать Киев как пограничный хазарский город, опираясь на так называемое Киевское письмо Х в., не имеют под собой серьезных аргументов, поскольку из этого письма не следует, что в Киеве пребывали хазарские чиновники, а лишь то, что там в Х в. существовала иудейская община — явление вполне заурядное для многих крупных средневековых городов Европы и Азии"[949]. Сходным образом решает проблему и П.П. Толочко[950].

Обращает на себя внимание и то обстоятельство, что Яаков отправился не в хазарские города, а вдоль пути "Из варяг в греки", пока не достиг столицы Египта[951]. Это тем более странно, что в киевской иудейской общине имелись этнические хазары[952]. Кроме того, если верить О. Прицаку, Н. Голбу и их сторонникам, Киев находился во власти хазар. И вот "иноверцы" оказываются состоятельнее представителей господствующей конфессии (традиционно, к слову сказать, связанной с торгово-ростовщической деятельностью), а последние отсылают своего сообщинника побираться не по "родным местам", а в далекие края[953], путь куда был и долгим, и опасным. Данное обстоятельство может свидетельствовать о том, что дорога в Хазарию ему была закрыта (или самого каганата уже не существовало). Следовательно, Киев в то время не находился под властью хазар и не являлся западным форпостом иудаизма[954], иудеи не являлись здесь представителями господствующей конфессии, а хазары — господствующим этносом. Конечно, "письмо" не позволяет вести речь о том, что отправившие его принадлежали к представителям притесняемых "меньшинств". Однако ощущение определенной "неуютности" их положения в Киеве из чтения документа возникает.

Не менее странна и сумма (40 дирхемов) из-за которой еврейская община Киева посылает своего сотоварища "на край света". За эти деньги можно было купить 4 овцы (или 4 свиньи). Для сравнения: стоимость