Древняя Спарта и ее герои - Лариса Гаврииловна Печатнова

которая к этому времени оказалась в руках небольшого числа привилегированных собственников. «Ибо не было другого способа дать всем гражданам один и тот же имущественный статус»[302]. Остальные пятнадцать тысяч участков вне этой территории предназначались периекам, готовым служить в спартанской армии. Таким образом, ретра Агиса предполагала перераспределение части земельных участков и в области периеков. Там, по-видимому, находились «обширные поля и пастбища» не только самих царей, но и тех представителей ста семей, которых Плутарх причисляет к богатым землевладельцам[303]. Нет сомнения, что Агис собирался наделить своих граждан, как старых, так и новых, равными участками по принципу, сформулированному Платоном: один гражданин на один участок (Leg. 737е). Программа Агиса касалась лишь незначительной части периеков, тех, которые скорее всего являлись профессиональными военными и были готовы сменить свой статус наемников на статус спартанских граждан. Что касается илотов, то они не являлись объектами реформаторских планов Агиса.

Ретра Агиса, кроме экономической части, включала в себя и важную социокультурную компоненту, правда, сформулированную в самом общем виде без какой-либо детализации. В ней декларировался возврат к образу жизни предков, то есть к равенству, если не экономическому, то социальному и политическому: «Все спартанцы… ведут такой образ жизни, какой вели их предки» (Plut. Agis 8,4). Мы не имеем надежных свидетельств, сохранился ли в эллинистической Спарте прежний образ жизни с его обязательными атрибутами — общественным воспитанием (агогэ) и общественными обедами (сисситиями). Скорее всего спартанская система воспитания в своем классическом виде уже вышла из употребления[304]: гипомейоны и прочие группы полугражданского населения не имели средств для содержания своего потомства в общественных школах, а сыновья нескольких сотен имущих спартиатов, вероятно, получали домашнее воспитание и образование (Plut. Ages. 1). В лучшем случае в домах богачей вместе с их сыновьями воспитывались и несколько мальчиков из обедневших семей — мофаков. По крайней мере в III в. богатые спартиаты часто создавали окружение из мофаков вокруг собственных сыновей. Но это была скорее форма частной благотворительности, чем поздний и искаженный вариант общественного воспитания.

Что касается сисситий, мужских столовых «клубов», предназначенных только для спартиатов, то они, возможно, продолжали существовать, но служили скорее «форумами для роскошной демонстрации богатства, чем аренами политической и корпоративной солидарности граждан»[305]. Ко времени Агиса, по-видимому, произошло окончательное размежевание обеденных клубов на «патрицианские» и «плебейские». Сисситии для богатых, возможно, были похожи на олигархические гетерии, члены которых набирались по сословно-наследственному принципу и являлись одной из структур спартанской «клановой» олигархии. Восстановление сисситий в их первоначальном демократическом виде было одним из пунктов программы Агиса.

Желая оставаться в рамках правового поля, Агис в начале своих реформ действовал через обычные для Спарты каналы принятия политических решений: герусию, эфорат и апеллу (так в Спарте называли народное собрание). Первым шагом Агиса было обращение в герусию, которая должна была принять предварительное решение (пробулевму) по поводу его законопроекта. Ретру в герусию внес эфор 243/242 г. Лисандр, потомок знаменитого наварха Лисандра и сторонник Агиса. Царь был вынужден прибегнуть к посредничеству Лисандра, поскольку только эфоры обладали правом вносить новые законопроекты на рассмотрение герусии (Plut. Agis 8–9). Результаты голосования оказались весьма неопределенными, так как, по словам Плутарха, мнения геронтов разошлись (9, 1). Это, по всей видимости, означало, что герусия не вынесла никакого предварительного решения, и ретра в своем первоначальном виде была передана непосредственно в народное собрание.

Плутарх, описывая ход этого народного собрания, рисует картину, скорее характерную для афинской экклесии, чем для спартанской апеллы, не предполагавшей каких-либо дискуссий. Перед народом каждый со своей аргументацией выступили лидеры обеих партий. Аргументы сторонников Агиса показались участникам апеллы более убедительными, чем доводы их оппонентов. К божественным предсказаниям, благоприятным для реформаторов, Агис добавил очень сильный аргумент: он объявил, что «делает огромный вклад в основание нового строя — первым отдает во всеобщее пользование свое имущество, заключающееся в обширных полях и пастбищах, а также в шестистах талантах звонкой монетой. Так же точно… поступают его мать и бабка, а равно и друзья, и родичи — богатейшие люди Спарты» (9, 5–6). В результате основная масса граждан, присутствующих на народном собрании, с энтузиазмом поддержала ретру, внесенную Лисандром (10, 1). Однако остается непонятным, было ли принято какое-либо официальное решение или дело ограничилось только обсуждением и моральным одобрением (посредством крика) законопроекта. Возможно, спартанская апелла, во всяком случае в эпоху эллинизма, перестала быть последней инстанцией, полномочной утверждать новые законы. Такое право скорее всего явочным путем захватила объединенная правящая клика, куда вошли геронты, эфоры и цари.

В данном случае процедура была именно такой: сначала заседала герусия, потом народное собрание, затем снова герусия. На втором заседании герусии законопроект отвергли «большинством в один голос»[306] (Plut. Agis 11, 1), что, по сути дела, лишило Агиса возможности внедрить свои предложения законным путем. Для Агиса и его сторонников это был сокрушительный удар. Провальное для них голосование в герусии сделало царя революционером поневоле.

Основная масса имущих спартиатов оказала Агису яростное сопротивление. Ведь царь хотел сломать давно устоявшийся порядок, при котором все богатство страны давно пребывало в руках узкого слоя олигархов. Плутарх совершенно верно объясняет «ненависть сильных» их нежеланием «расставаться со своими старинными преимуществами» (Agis 2, 10). «Сильными» Плутарх называет тех людей, в чьих руках аккумулировалась движимая и недвижимая собственность. В Спарте к ним относились представители тех ста семей, о которых говорил Плутарх как о крупных землевладельцах (5, 6–7). Большая их часть оказалась в оппозиции. Главный пункт ретры Лисандра (так ее часто называют по имени внесшего ее эфора) — перераспределение земли — грозил им разорением: в случае принятия ретры все они должны были последовать примеру молодого царя и отдать значительную часть своего состояния (10, 2).

Эта незначительная по своему количеству, но исключительно влиятельная группа возглавлялась царем Леонидом II. Опытный дипломат, проведший свою молодость на Востоке, он сумел объединить вокруг себя всех недовольных предстоящими реформами, охватив своей агитацией даже дам из «высшего света». Леонид, поднаторевший в восточных хитростях, вовремя припомнил старинную идеологему, согласно которой спартанцы — особенный народ, который не приемлет любые формы тирании. Он обвинил Агиса в намерении окружить себя телохранителями, как делают все тираны (Plut. Agis 7, 8). С учетом исторических реалий это было тяжкое обвинение.

Царь Леонид оказался ключевой фигурой, по сути дела, решившей участь реформ. Сплотившаяся вокруг него оппозиция смогла обеспечить себе большинство голосов в герусии (11, 1). Ведь судьбу реформ Агиса решала коллегия, состоящая всего из нескольких десятков человек: двадцати восьми геронтов, пяти эфоров и двух царей. Всё