Игры теней - Поли Эйр

–– Я рад познакомиться с вами, – он протягивает мне руку для официального рукопожатия.

–– Это взаимно. У вас красивый дом. Лепнина вписалась идеально, – я наигранно обвожу комнату взглядом.

–– Благодарю, – он учтиво машет головой. – Пройдёмте за мной.

Идя за мужчиной, я просматриваю каждую частичку дома, до которой смогут добраться мои глаза. В особняке тихо и нет никаких звуков, такое ощущение, что мы здесь совершенно одни. Мы проходим по длинному коридору на первом этаже, и Джованни открывает дверь, пропуская меня вперёд.

Моё дыхание спирает, и я прохожу внутрь, попадая в атмосферу власти и влияния. Просторное, хорошо освещённое помещение сразу производит впечатление. Массивный деревянный стол с резными узорами занимает центральное место, подчёркивая влиятельный статус. На столе идеальный порядок – лишь несколько важных папок и документы. На стенах развешаны портреты предыдущих руководителей страны, создавая ощущение преемственности и исторической значимости должности. Я не вижу ни одной семейной фотографии, которые мне нужны.

–– Это не займёт много времени, – начинает Джованни. – Подпишите несколько бумаг, – он открывает верхнюю папку и протягивает мне договор.

Я делаю вид, что читаю его содержимое, но стараюсь прислушаться к любым звукам. Мужчина садится за стол и скрещивает пальцы перед собой.

–– Где вы учились? – интересуется Джованни, пытаясь отвлечь меня от чтения.

–– В Кембридже, – я отвечаю, не отрываясь от бумаг.

–– Почему был выбран именно Кембридж, помимо того, что это университет – легенда и один из главных символов классического британского образования?

–– Мои родители настояли на поступлении, но я не жалею, – сдавленно отвечаю. – Ну и учебная программа по специальности в Кембридже мне понравилась больше, чем в других местах. Поэтому я выбрала этот университет, – я поднимаю на него глаза, чтобы понять, верит ли он в мою легенду.

–– У Вас есть какой-то критерий того, что такое выдающийся архитектор и архитектура, когда вы просматриваете проекты, пытаетесь как-то оценить что-то?

Боже, я что попала на допрос?

–– Личностное развитие архитектора – играет огромную роль. И когда ты смотришь на здание, ты всегда чувствуешь, кто его построил. Это очень чувствуется. Поэтому если говорить о том, что построено уже, то, в принципе, я обычно делаю так: я смотрю на проект и чувствую, насколько этот проект холодный или он тёплый, или он глубокий, или он кричащий, намеренно кричащий, или он натянут как струна. Эмоциональная составляющая, она очень важна.

–– Мне нравится ваш ответ, – подмечает он.

–– Спасибо, – я улыбаюсь и подписываю договор.

Именно в этот момент звонит телефон синьора Муссолини, и он бросает на меня осторожный взгляд. Давай, вставь и выйди, чтобы ответить за звонок.

–– Мне нужно ответить, – он встаёт из-за стола. – Оставайтесь здесь, – он покидает кабинет, плотно закрывая дверь.

Я вскакиваю со стула и осматриваю комнату на предметы. Портреты, весящие на стенах, не дают никакой информации совершенно. Мой взгляд падает на рамку на столе, и я быстро огибаю стол. С фотографии на меня смотрит счастливая семейная пара. Я всматриваюсь в лица, и моё дыхание замирает. Сердце готовы выскочить из груди и умчаться прочь. Дрожащими пальцами, я провожу по холодному стеклу. Нижняя губа начинает трястись, но я со всех сил сдерживаю слёзы.

Мама…

Счастливая женщина с тёмными волосами и красивыми чертами лица смотрит в объектив. Я смотрю в голубые глаза мамы и не могу поверить, что вижу именно её. Мне приходилось видеть её только на фото, которым больше двадцати лет. Звуки шагов доносятся с коридора, я делаю быстро фото и сажусь обратно на стул. Кровь внутри меня сворачивается, не давая мне нормально думать и функционировать.

Она жива.

–– Извините, что заставил вас ждать, – я не могу что-то ответить и выдавливаю из себя дурацкую улыбку. – Спасибо за встречу, буду рад посотрудничать с вами, – синьор Муссолини протягивает мне руку, и я жму её в ответ.

На ватных ногах я покидаю особняк и сажусь в машину. Достав телефон, отправляю фото Лукасу, чтобы узнать, когда оно было сделано, и пробить по базам. Отъезжая от особняка, я считаю каждую чёртову секунду до своей квартиры. Я стараюсь не давать себе ложных надежд на то, что это может быть она. Мне приходилось несколько раз подбираться так близко, что потом ошибка обрушивалась на меня тяжёлым грузом разочарования.

На телефон приходит сообщение, и я резко бью по тормозам, останавливаясь на проспекте. Меня оглушает звук клаксонов и крики других водителей, но я смотрю только на экран, не обращая совершенно никакого внимания на шум. Слёзы начинают душить, и я прикусываю нижнюю губу. С дрожью в руках открываю сообщение от Лукаса.

Лукас: Я не знаю, откуда у тебя это фото, но совпадение на 99%. Это Эбигейл Бредли, мать твою!

Слёзы прорывают всё и текут ручьём по моему лицу. Я перечитываю сообщение Лукаса, боясь, что оно исчезнет.

Моя мама жива…

Я не знаю, сколько просидела в машине, обливаясь слезами безграничного счастья. Это настолько тонкая нить до истерики, что я каждый раз напоминала себе о реальности происходящего. Стук по стеклу заставляет меня дёрнутся и перевести внимание за звук. Молодой парень обеспокоенно смотрит на меня, продолжая нервно стучать. Нажимая на кнопку автоматического опускания стёкол, я стараюсь как можно глубже вдохнуть.

– С вами всё в порядке? – он осматривает моё лицо.

– Да, – я протираю щёки руками, – Извините, – взяв себя в руки, я возобновляю движение под звуки недовольств.

Миллион вопросов проносятся в голове, и я не знаю ответа ни на один из них. Сколько бы я ни искала информацию, её просто не было. Ни единого слова того, что произошло с моими родителями. Ни одной статьи. Ни одного упоминания. Смерть моих родителей была пустотой или тщательно скрытой тайной. Но кому это было нужно? У меня есть только два варианта. Первый, что это всё скрыл Гарри, чтобы я не смогла узнать. Второй, что это сделал Джованни Муссолини. Раз моя мать сейчас живёт с этим мужчиной. Но что-то мне подсказывает, что один политик не смог бы провернуть всё в одиночку. У него есть соучастники.

И когда я узнаю, кто стоит