100 великих филологов - Борис Вадимович Соколов

не только историком и лингвистом, но и горячо увлекающимся медиумизмом и спиритизмом, а также полуголыми девушками-танцовщицами из студии «Гептахор» на Большом проспекте». 12 февраля 1934 года Конрад был избран членом-корреспондентом АН СССР по Отделению общественных наук (японская филология). В 1934–1936 годах он также читал лекции в Институте красной профессуры. 29 июля 1938 года Конрад был арестован. Он вспоминал: «Меня взяли прямо из-за стола». Ученого обвинили по ст. 58—1а УК РСФСР (как японский шпион). Во время следствия подвергался избиениям и дважды отказывался от данных под пытками показаний. 10 ноября 1939 года ОСО при НКВД СССР ученый был приговорен к пяти годам ИТЛ и отправлен в лагерь в Канске Красноярского края. Его товарищ по лагерю Н.И. Воротынцев: «…Н[иколай] И[осифович]… ходил с нами в рабочую зону, на лесосклад. Сперва кору и сучья жег, потом стал понемногу втягиваться в более тяжелую работу. И пайку хлеба стали давать уже до 600–700 грамм… Я видел, как трудно Н[иколаю] И[осифовичу] ладить с рычагом-стежком в раскатке бревен. Ветви нашей узкоколейки часто давали сбои: мусором и снегом забивались рельсы, да и сама «вертушка»-разминовка далеко не всегда срабатывала. И я после согласования с бригадиром снял Н[иколая] И[осифовича] с раскатки и поставил его путевым рабочим на узкоколейку и «вертушку» […]. Однажды, лежа на нарах, Н[иколай] И[осифович], отдохнувши после ужина, сказал: «А я хочу признаться, что работа путевого обходчика мне внутренне импонирует. Во-первых, я один. Никто не мешает поразмышлять. К тому же не слышу блатного жаргона. А во-вторых, и это главное, я с пешней, эмблемой трудового процесса, направленного на расчистку путей. И, как ни странно (пусть не покажется это суеверием), это не только внутренне импонирует мне сейчас, но интуитивно вселяет надежду, что цель моей жизни – Восток, Япония – будет закончена. Я с большой охотой тружусь на линии моей теперешней узкоколейки по азимуту вест-ост!» Прошло некоторое время. Однажды ночью в наш лагерный барак пришел рассыльный из комендатуры, разбудил рядом спящего со мною на нарах Н[иколая] И[осифовича], приказал собраться с вещами и следовать за ним… Слышно было, что по ходатайству В.Л. Комарова (тогдашнего президента АН СССР. – Б.С.). Н.И. Конрада из лагпункта ОЛП № 7 в г. Канске перевели в спецбюро… для завершения работы по Японии». Оттуда в 1940 году Конрад был направлен в «шарашку», где работал с китайскими и японскими документами. В первой половине 1941 года он занимался переводами непосредственно в Бутырской тюрьме, где находился в связи с пересмотром дела. Конраду пришлось переводить перехваченные японские и китайские военные тексты. В тюрьме он также перевел трактаты двух китайских военных стратегов – Сунь-цзы и У-цзы, опубликованные в 1950 и 1958 годах. 6 сентября 1941 года Конрад был освобожден. Два дня спустя постановлением ОСО при НКВД СССР дело Конрада было прекращено за недоказанностью вины. Он стал профессором Московского института востоковедения (1941–1950), вместе с которым был эвакуирован в Фергану в 1941–1944 годах, и МГУ, а с 1943 года и до конца жизни работал в Институте востоковедения АН СССР в Москве. В 1958 году Конрад был избран действительным членом Академии наук СССР по Отделению литературы и языка, а в 1969 году его первым из советских японистов наградили японским Орденом Восходящего Солнца 2‐й степени. Ученый был заместителем председателя (1960–1962), а с ноября 1962 года – председателем редакционной коллегии книжной серии «Литературные памятники». Николай Иосифович Конрад умер в Москве 30 сентября 1970 года от инсульта и был похоронен на Новодевичьем кладбище. За подготовку двухтомного «Большого японско-русского словаря» (1970), по широте представленного в нем материала до сих пор не превзойденного, ему в 1972 году посмертно была присуждена Государственная премия СССР. Конрад был награжден двумя орденами Ленина (1945, 1954) и двумя орденами Трудового Красного Знамени.

Конрад выдвинул концепцию «восточного Ренессанса». Он рассматривал развитие литератур в отдельных странах как часть единого всемирного процесса, видел значительную роль в нем стран Востока. Конрад утверждал: «Настоящий филолог не имеет права быть только лингвистом. За явлениями языка он должен видеть самый язык, а через него – мышление, ум. За романом или стихотворением он должен уметь разглядеть творческий гений народа. Филолог должен быть и историком, но таким, который видит в истории всю целостность жизни, борьбы и творчества». Конрад является автором книг «Япония. Народ и государство. Исторический очерк» (1923), «Японская литература в образцах и очерках» (1927), «Синтаксис японского национального литературного языка» (1937), «Запад и Восток: Статьи» (1966), «Очерки японской литературы. Статьи и исследования» (1973), «Избранные труды: История» (1974), «Избранные труды: Синология» (1977), «Избранные труды. Литература и театр» (1978), «Очерк истории культуры средневековой Японии, VII–XVI вв.» (1980), «Неопубликованные работы. Письма» (1996) и др.

Виктор Максимович Жирмунский

(1891–1971)

Советский лингвист и литературовед Виктор Максимович (Менделевич) Жирмунский родился 21 июля (2 августа) 1891 года в Петербурге в еврейской семье врача-отоларинголога, статского советника Менделя Шеваховича Жирмунского (1854–1937) и Александры Яковлевны Малкиель (1859–1945), происходившей из семьи известных фабрикантов и строительных подрядчиков из Двинска. Он окончил Тенишевское училище (1908) и Петербургский университет (1912), где учился сначала на юридическом факультете, но вскоре перешел на историко-филологический. Как вспоминал Виктор Максимович, «увлечение литературой, в особенности поэзией, и искусством было общей чертой молодежи моего поколения». Жирмунский был оставлен при университете для подготовки к профессорскому званию. Он стажировался в Германии, посетил Мюнхен, Берлин и Лейпциг. В 1915 году Жирмунский служил в действующей армии санитаром и был награжден Георгиевской медалью. Свои фронтовые впечатления он изложил в очерке «По Восточной Галиции с санитарным отрядом» (1916). С осени 1915 года Жирмунский состоял приват-доцентом Петроградского университета по кафедре романо-германской филологии. В 1917–1919 годах ученый являлся профессором историко-филологического факультета Саратовского университета по той же кафедре. Жирмунский также преподавал в Педагогическом институте им. А.И. Герцена и с 1934 года работал в Институте языка и мышления им. Марра и в Институте русской литературы АН СССР (Пушкинском Доме), где руководил отделом западных литератур. В 1921 году в Петроградском университете он защитил магистерскую диссертацию «Религиозное отречение в истории немецкого романтизма», а в 1924 году – докторскую диссертацию «Байрон и Пушкин. Из истории романтической поэмы». Участвуя в дискуссиях о принципах изучения поэтических текстов в рамках ОПОЯЗа и Московского лингвистического кружка, Жирмунский опубликовал в 1919–1925 годах ряд общих работ по поэтике. В середине 1920‐х годов ученый начал изучение языка и фольклора немцев, проживавших на территории СССР. В связи с этим Жирмунский был командирован в Германию, в Бонн и Марбург. Он являлся профессором кафедры германской филологии Петроградского (Ленинградского) университета (1919–1949, 1956–1963), заведующим отделом Института русской литературы (ИРЛИ) АН СССР (1935–1941, 1944–1950); заведующим кафедрой Среднеазиатского государственного университета (САГУ) и Ташкентского государственного педагогического института (1942–1944); старшим научным сотрудником (1950–1957), заведующим сектором индоевропейских языков Ленинградского отделения Института языкознания АН СССР (1957–1971). Ученый трижды подвергался арестам (1933, 1935, 1941), поскольку его занятия языком советских немцев вызвали подозрение в шпионаже в пользу Германии. В ходе кампании по борьбе с космополитизмом в 1949 году Жирмунский