Георгиевские чтения. Сборник трудов по военной истории Отечества - Коллектив авторов

значение, ибо тем самым был сохранен последний пункт базирования в западной части моря – Сулина, неприятель же, наоборот, лишался возможности использовать устья Дуная для базирования своих сил. Занятие противником дунайских гирл открыло бы ему широкие возможности для развития судоходства как по Дунаю, так и по морю вдоль румынского, болгарского и румелийского побережья. Кроме того, присутствие в устьях реки наших морских сил существенно повышало устойчивость обороны войск левого крыла Румынского фронта»[525].

Выполнение этой задачи легло на плечи 6-й армии, расстроенной предыдущим отступлением (тогда еще именовалась Дунайской) и командование которой А. А. Цуриков принял, что называется, «на ходу», но в ходе отхода, а не атаки, что немаловажно. В разговоре по прямому проводу со Ставкой он докладывал, что «дивизии занимают растянутые фронты, около 15 верст каждая, позиция слабо укреплена, боевые неудачи предшествовавшего периода морально ослабили части войск, а нахождение в ближайшем тылу проходимой только по переправам большой реки усугубляет подавленную психику войсковых частей. Пока противник подтягивал хвосты и производил разведку фронта 47-го корпуса, части его стояли на позиции; в настоящее время при малейшем нажиме противника и даже от одного сосредоточенного артиллерийского огня части корпуса очищают свои позиции. За занимаемой сейчас позицией вплоть до Дуная пригодных для упорной обороны и подготовленных инженерных рубежей нет». Командующий 6-й армией предлагал отвести 47-й армейский корпус за Дунай, чтобы не потерять людей, но разрешения не дождался – 9 декабря он доложил в штаб фронта, что 47-й корпус «отходит на указанные ему позиции приказом армии, прикрываясь арьергардами, без особого давления противника». Тут же А. А. Цуриков в разговоре с начальником штаба фронта М. И. Шишкевичем сообщил: «что касается идеи держаться возможно больше на позициях до сбора достаточных сил для перехода в наступление, то практика истекших полутора лет ясно показала, что она приводит к поражению по частям и таянию частей, причем достаточных сил собрать так и не удается. Мы всюду подставляем кордон, а противник маневрирует, сосредотачивая силы где ему угодно и рвет этими сосредоточенными силами наш кордон, подготовляя свой успех своей могучей артиллерией». 10 декабря Сахаров передал командующему 6-й армией приказ Ставки – «держаться в Добрудже во что бы то ни стало», и поэтому об отступлении за Дунай «речи быть не может»[526], однако вечером под ударами германской артиллерии начался отход 6-й армии за реку.

Невзирая на отступление за линию Дуная, гирло с пунктами Вилково – Килия – Измаил осталось в руках союзников: в составе 6-й армии числилось четыре румынских монитора, которые 28 декабря перешли в ведение начальника обороны Дунайских гирл контр-адмирала Д. В. Ненюкова[527]. Сотрудничество с моряками продолжилось и далее, ибо оборону устьев Дуная держал более чем 20-тысячный отряд, который, равно как и прочие войска Румынского фронта, испытывал проблемы со снабжением, о чем 12 декабря сообщал штаб командующего Черноморским флотом А. В. Колчака[528]. Моряки перебрасывали и резервы. Так, 2 января 1917 г. начальник штаба Юго-Западного фронта В. Н. Клембовский телеграфировал командующему русскими войсками Румынского фронта В. В. Сахарову о прибытии к нему Балтийской и Черноморской морских дивизий и просил взять их «на полное продовольственное, вещевое и материальное довольствие». Подвоз этого «довольствия и материалов будет производиться попечением морского ведомства»[529].

Последние бои за Добруджу проходили в ситуации постоянных контрударов, т. к. наиболее ценным активом здесь был Дунай. Чтобы улучшить свою позицию, удержать тот или иной населенный пункт, войска обеих сторон старались сделать все возможное. Например, приказ А. А. Цурикова по 6-й армии от 28 декабря говорил об успешных контратаках полков 3-й стрелковой дивизии Н. А. Абжолтовского (вместе с 40-й пехотной дивизией входила в 4-й армейский корпус): «Действия частей 3-й стрелковой дивизии служат лучшим показателем, что в дивизии живет богатырский дух почина, наступательный дух, что части ее стремятся удержать инициативу в своих руках даже во время обороны, что и дает ценные результаты. Требую от всех частей армии подобных же действий, чтобы войска стремились вырвать инициативу из рук врага, чтобы противник в своих действиях подчинялся нашей воле, а не наоборот»[530].

К 27 декабря В. В. Сахаров отвел войска на Серетскую позицию, где фронт и стабилизировался. Русские прикрылись естественными рубежами рек Дунай и Серет, одновременно создав на фокшанском направлении, между Фокшанами (немцы) и Марашештами (русские), перевес сил, который позволил остановить неприятеля. Естественный рубеж оказался весьма кстати обеим сторонам, истощившим силы в маневренных боях в Румынии. Приказ А. А. Цурикова от 27 декабря утверждал, что «занятием реки Серет для активной обороны армия закончила труднейший период войны, выпавший на ее долю за последние три недели. Только благодаря вашей несравненной геройской доблести, славные войска армии, благодаря искусству и твердости ваших доблестных начальников, противник, имея большое превосходство в силах и преимущества свободы маневрирования, нигде на фронте армии не имел решительного успеха»[531].

К зиме противники уже выдохлись, резервы сторон были исчерпаны, а разбитая инфраструктура не позволяла на должном уровне снабжать свои войска, чрезмерно оторванные от своих тыловых баз. Поэтому немцы и искали тот рубеж, что позволил бы им образовать непреодолимый (по крайней мере, на первое время) оборонительный фронт, чтобы вырвать оперативную паузу впредь до открытия следующей кампании. Линия реки Серет как нельзя лучше подходила для этого.

Русские также оказались удовлетворены данным решением, ибо не меньше немцев нуждались в оперативной паузе: в войсках не хватало оружия – в частности, на 190 тыс. вооруженных людей в 6-й армии приходилось 45 тыс. нестроевых.

Установление позиционного фронта позволило навести порядок и с конским составом войск. К 1 января 1917 г. 6-я армия имела в своих рядах почти 100 тыс. лошадей – 25 662 строевые, 21 337 артиллерийских, 44 069 обозных[532]. Лошади были истощены и нуждались в отдыхе. Приказ по 6-й армии от 25 января предписывал подразделениям озаботиться ветеринарным обеспечением конского состава. А. А. Цуриков сообщал, что «по имеющимся сведениям, части войск задерживают отправление в ветеринарные лазареты лошадей с заразными и серьезными болезнями, и только затем, когда болезнь принимает тяжелый характер, не дающий надежды на поправку, отправляют их в лазареты <…> лазаретам таких лошадей приходится или уничтожать, или же выбраковывать, тогда как при своевременном и правильном лечении многие из них вернулись бы обратно в части». Отсюда наблюдался резкий рост распространения заразных болезней, особенно чесотки. Между тем «потребность в лошадях для армии возросла до огромных размеров; конские запасы родины использованы уже в значительной степени; является тем большая настоятельная необходимость