Альманах «Российский колокол». Спецвыпуск. Премия имени Н.С. Лескова. 190 лет со дня рождения. Часть 1 - Альманах Российский колокол

Но невидимый обладатель голоса в телефоне дал ей чёткие указания, и она покорно закивала головой и только повторяла: «Слушаюсь! Так точно! Будет исполнено. Есть, товарищ полковник!».

После разговора с другим начальством Аллочка села в раздумье за стол и стала размышлять о своей нелёгкой работе секретарши. Ещё в институте – а она была очень привлекательной девушкой, к тому же блестяще училась и активно занималась общественной работой, что было особенной редкостью для таких смазливых девиц, – к ней на одном из общественных мероприятий подошёл молодой человек и предложил ей завтра прийти в один кабинет всем известного в городе здания, про которое говорили, что из окон этого дома Магадан виден. КГБ – Комитет государственной безопасности. Всю ночь после этого предложения Аллочка почти не смыкала глаз, утром сходила на занятия, а ближе к вечеру, в точно назначенное время, была на пороге этого всем известного дома. За окраску наружных стен его ещё называли серый дом.

На проходной у неё спросили, в какой кабинет она приглашена, выдали пропуск и без всяких проволочек пропустили. Аллочка робко постучалась в дверь нужного ей кабинета, и оттуда послышался голос: «Входите!». Она нерешительно переступила порог. За большим столом сидели два человека: тот, вчерашний, молодой человек и другой, постарше, видно, и по возрасту, и по званию.

– Ну что вы там стоите робко в дверях? Проходите, – мужчина заулыбался, вышел из-за стола и галантно помог Аллочке сесть на подставленный ей стул. – Мы тут посовещались и решили, что вы самая подходящая кандидатура для нашей работы. От вас ничего сверхъестественного не требуем. Мы хотим знать, как живут студенты, чем занимаются, какие у них мысли, какие необдуманные поступки они хотят совершить, а мы их от этих поступков оградим…

Чекист ещё долго разглагольствовал о будущей её работе, а Аллочка сидела, слушала краем уха и думала: «Видно, не только деканату и комитету комсомола захотелось постоянно быть в курсе всех студенческих делишек и забав. Оказывается, есть ещё одна организация, которая своё недремлющее око постоянно направляла в студенческую среду».

Цель этой организации была для Аллочки несколько непонятной. Среди студентов не было ни отпетых диссидентов, никто против советской власти не выступал, все организованно ходили на комсомольские, а члены партии – и на партийные собрания. Для всех студентов дедушка Ленин со всеми своими произведениями и главным своим высказыванием: «Учиться, учиться и учиться!» – был таким же святым, как Господь Бог в церкви. Воспитанные на коммунистической морали, на политэкономии социализма и марксистко-ленинской философии, подогреваемые всеобъемлющим научным атеизмом студенты не планировали никаких антикоммунистических выступлений, не выпускали тайных стенных газет, не распространяли листовок, призывающих к свержению существующего строя.

Студенты жили в своё удовольствие, пили так же, любили девушек и не читали под одеялом рукописных книг отпетых диссидентов, о существовании которых они не знали. Одно время ходил по рукам роман Александра Солженицына «Один день Ивана Денисовича», так он был выпущен в «Роман-газете», официально, и, что он был запрещённым, никто и не знал. Мало ли что там напишут из жизни зэков.

О происках иностранных разведок они узнали только во время встречи в актовом зале с представителями КГБ, устроенной партийным комитетом для студентов. Если бы этой встречи не было, они бы по сей день и не догадывались, что нас окружают вражеские государства, стремящиеся внедрить в наше сознание и мозги чуждую идеологию. Оказывается, таможня и пограничники чуть ли не ежедневно конфискуют тонны вражеской литературы, порнографические журналы и издания всевозможных религиозных организаций. Студентам было даже невдомёк, что какая-то потрёпанная брошюрка, призывающая к пересмотру существующей власти, может полностью изменить нашу идеологию и мировоззрение. Слава богу, что, кроме затёртых до дыр порнографических журналов, в которых уже трудно было различать все пороки капитализма и над которыми до одурения справляли свою половую неудовлетворённость ряд одиноких студентов, мечтая о голых женских сиськах и гениталиях, в общежитии не гуляло никакой другой литературы. Можно было в любой женской комнате найти подходящую кандидатуру для половых утех, а политикой никто и не интересовался.

Да, правда, случайно комиссия нашла в одной из комнат самодельный плакат со следующим содержанием: «О чём кричал Чапаев, когда шёл в атаку?». Хотели придать этому плакату политическую подоплёку, но, когда узнали, что ответом Чапаева было: «По рублю!», но не в смысле рубить всех саблей, а собирать «по рублю» на пьянку, отстали.

Этот плакат наши друзья-студенты обычно выставляли, когда кто-нибудь из гостей заглядывал в комнату, а денег не хватало на выпивку. Или когда разговор слишком долго затягивался, посетитель и уходить не хотел, и не догадывался, что надо бы скинуться на пузырёк, вот этот плакат и вытаскивали из-под кровати. Кто не хотел участвовать в застолье, тот сразу же ретировался, а кто хотел, тот сразу же сбрасывался. Плакат опять засовывался под кровать до очередного сбора денег на студенческую пирушку.

Ещё одна девушка выражала свой личный протест по поводу гибели наших солдат во время советско-китайского конфликта на острове Даманском. Но она тоже не осуждала политику партии и правительства, а только жалела ребят, погибших во время этого вооружённого инцидента.

Был ещё, правда, один студент в общаге, который, когда ему не спалось, ходил ночью по коридору и кричал: «Спите, люди, в Багдаде всё спокойно!». Иногда он менял ночной лозунг и добавлял: «Сейчас с вами будет говорить товарищ Сталин!». Но это было не политическое выступление, а очередной пьяный бред потенциального пациента с первой линии. Там в те времена находилась и находится областная психиатрическая больница. Он успокаивался, когда ему или стакан нальют, или из ведра холодной водой обольют. Сразу же спать уходил. А то так мог и до утра ходить и разговаривать с товарищем Сталиным. Вот, собственно, и все политические выступления.

Считать за политическое выступление пьяный, разнузданный крик: «Гуляй, братва! Кто е…я хочет?» – просто несерьёзно. Гуляли все и любили – тоже. Был один такой студент, которому не давало покоя то обстоятельство, что он гуляет и трахается, а никто об этом не знает. Вот он посреди ночи и открывал дверь, орал во тьму и с чувством исполненного долга быстренько закрывал дверь с осознанием того, что отметился и все теперь знают, какой он гуляка и бл…ун.

Можно, конечно, отнести к диссидентскому выступлению и такую часто исполняемую частушку:

Эх, е… твою мать! На работу гонят,

Я разуюсь босиком,