Русская идея от Николая I до Путина. Книга IV-2000-2016 - Александр Львович Янов

в полмиллиарда (меньше половины китайского). Но именно на нем произошла революция в мировой политике, открывшая способ искоренения международной анархии. Мира без войны, другими словами. В конце концов, аналогичная революция во внутригосударственной политике тоже произошла в 1215 году всего лишь на одном маленьком захолустном в ту пору острове.

Глава 19

ЗАСАДНЫЙ ПОЛК РУССКИХ ЕВРОПЕЙЦЕВ?

Надо же было случиться такому совпадению! Пока я мучительно обдумывал, как завершить свою растянувшуюся на четыре книги тревожную повесть о Русской идее (или, если угодно, об исторической ловушке, в которую попало отечество полтора столетия назад), получил я практически в один день сразу два сюрприза. С одной стороны, пришел сборник статей авторов журнала «Россия в глобальной политике» с шокирующим заголовком «Новые правила для игры без правил», с другой — новая книжка «Foreign Affairs» с названием на обложке не менее соблазнительным «Putin’s Russia». Совпадение, согласитесь, способное перечеркнуть все планы. Казалось, сама судьба подсказывает мне тему заключительной главы.

Какую? Хотя в американском журнале присутствует — и немало-российских авторов (Федор Лукьянов, он же редактор сборника, Дмитрий Тренин, Сергей Гуриев, Глеб Павловский, Мария Липман), все равно получился как бы Большой Диалог двух внешнеполитических экспертных сообществ (для краткости в.э.с.) — российского и американского. Так вот же она-тема!

Уместна ли, однако, она

в качестве завершения именно этой, четвертой, книги, посвященной, как знает читатель, своей собственной теме? Ведь все, что мы с читателем в этой книге делали, это искали возможность выхода из исторической ловушки, выясняли, другими словами, при каких условиях могла бы революция 3.0 после Путина стать, в отличие от обеих предшественниц, НЕОБРАТИМОЙ? О чем бы ни шла в ней речь, будь то о чуде возрождения общественного сознания во второй половине 1980-х (см. гл. «Спор со скептиком»), или о роковой ошибке Ельцина в августе 1999-го (см. гл. «А счастье было так возможно…»), или о несостоявшейся революции конца 2011 года (см. гл. «Мятеж или революция?»), или о планах Дугина (см. гл. «Консервативная революция?») и изборцев (см. гл. «В гостях у изборцев»), да практически все посвящено было этому поиску. Итоги ему подведены были в главах 15–17 о союзниках грядущей революции: об истории (см. гл. «История как союзник») и о Сибири (см. гл. «Сибирское благословение» и «Поворот на Восток»). Так причем здесь, казалось бы, диалог двух в.э.с.? По какой причине сходу показался он мне удачным финалом книги?

По той же, думаю я задним числом, причине, по какой искал я будущих союзников в грядущей идейной войне после Путина в Сибири, например, и вообще в регионах (см. гл. «Москва и Россия»), Или в документальном телевидении (см. снова гл. «Спор со скептиком»). Или в истории. Понадобится нам в этой войне помощь обоих этих в.э.с. — западного и российского. И помощь эта может оказаться бесценной. Запад не должен повторить ошибку, которую он сделал в 1990-91 годах, ограничившись гуманитарной помощью. И зависит это в значительной степени от того, станет ли американское в.э.с. НАШИМ союзником. Сложнее с российским. И поскольку решать это придется читателю, несколько слов об этом сообществе.

В.Э.С. России

Сразу скажу, что речь о среде очень специфической. Много выпускников МГИМО. Люди, нашедшие свою нишу в путинском обществе между «подлецами» и «героическими борцами с подлостью» (в терминах спора М.Ш. и Г.Ч. из главы пятнадцатой). Собственно, в этих терминах таких людей вообще не должно было бы существовать в сегодняшней России. Но они существуют. Пусть и не в согласии с режимом, но и не в конфронтации с ним. В известном смысле они живое опровержение того противостояния НАС и ИХ, в котором мыслят М.Ш. и Г.Ч.

Все усугубляется тем, что среда эта неоднородна. И спектр ее широк: от либерала Алексея Арбатова до какой-нибудь Марии Захаровой, обслуживающей режим не только чистосердечно, но и с удовольствием. Но она, подозреваю, нерукопожатна, тогда как Арбатов — уважаемый член сообщества.

Многие исповедуют real politik, иные даже в плену Русской идеи. Но для большинства комфортабельна в нынешнее безвременье позиция «над схваткой», всем сестрам, так сказать, по серьгам. Лукьянов, например, может сказать: «Масла в огонь страхов подливал Запад», но уже в следующем абзаце с симпатией процитировать Ивана Крастева: «Когда решено было закрыться, СССР построил Берлинскую стену. А теперь русские создали такую ситуацию, когда стену вокруг них хотят построить другие». Даже обличая Запад, иными словами, не могут скрыть презрение к «своим», к пропутинцам.

Еще две цитаты помогут нам понять двусмысленность их отношения к режиму. Вот что думает Арбатов о сегодняшней ситуации, сопоставляя 2015 с 2007. «В российском публичном дискурсе “империализм” утратил прежний негативный флер и все чаще используется с героическим пафосом. Исключительно позитивный смысл придается ядерному оружию и концепции ядерного сдерживания (негативный — сокращению ядерных вооружений), поиску военных баз за рубежом, соперничеству в торговле оружием, воспевается политика наращивания и демонстрации военной силы, обосновывается отказ от договоров… — все то, что раньше ставилось в вину “мировому империализму”».

И как же, словно спрашивает он, вяжется этот явно противный ему необузданный милитаристский угар с недвусмысленной декларацией Путина о европейском выборе России, которая тоже полностью и беспощадно приводится для вящего контраста?

Вот же, что говорил всего восемь лет назад Путин: «Этот выбор был задан национальной историей России. По духу, культуре наша страна является неотъемлемой частью европейской цивилизации… Сегодня, выстраивая суверенное демократическое государство, мы в полной мере разделяем базовые ценности и принципы, которые составляют мироощущение большинства европейцев. Мы рассматриваем европейскую интеграцию как объективный процесс, являющийся составной частью нарождающегося миропорядка… это принципиальный выбор России». И куда это все так быстро подевалось? Откуда взялись милитаризованный «Евразийский выбор» и «русский мир», полностью всему этому противоречащие? Ищет и не находит в.э.с. ответа. Или не позволяет себе его найти?

Так или иначе, старательно отсекают они радикальную оппозицию — как слева, так и справа. И если Каспарову или Ходорковскому ходу в эту среду нет, то и Дугин с изборцами выглядели бы в ней монстрами. И хотя вроде бы стойко отстаивают они позицию путинской России в диалоге с американской стороной, изначальная двусмысленность пронизывает ее по-прежнему.

Само собою, развернуть диалог в одной главе невозможно: в сборнике 400 страниц, да и в Foreign Affairs 200. Можно попытаться донести до читателя лишь дух этого диалога, если хотите. Как и в главе пятнадцатой, я буду присутствовать в нем как курсив, дополню, где надо. Российскую сторону обозначу без затей «Р»,