Хорошо подготовленный разум - Lady Khali

тона шипения, чтобы четко выделить существительные и глаголы на этом языке, а его уши не могли уловить разницу между шипением большинства слов. Он, вероятно, мог бы выучить по-отдельности достаточно слов, чтобы войти в Тайную Комнату, но никогда не сможет открыть рот статуи Салазара Слизерина, из-за того, что не может полноценно разговаривать на змеином языке.

После последней попытки перевода, он организовал мне дистанционную встречу через Международную каминную сеть с доктором Лидсом, которого я, наконец-то, увидел вживую. Конечно, я разыскал информацию о нем в библиотеке. Там был доктор Лидс, работающий в Салеме. Его почерк совсем не был похож на почерк Волдеморта, но какое-то время я боялся, что веду переписку с Волдемортом, а не с неприветливым американским индейцем, который считал, что Британия — страна идиотов с отвратительной системой образования. Он говорил на парсельтанге с легким акцентом, иногда используя слова из родного языка (Muskogee, Маскоги), у которого не было эквивалента на английском, и приказал Моуди давать мне нагоняй каждый раз, когда я срывался на английский за время каминного разговора. Вопреки собственному здравому смыслу, он мне понравился.

Я наложил Запирающие чары на полог, зажег Люмос и прислонился к изголовью кровати, держа в руках свои слишком запутанные и независимые аналитические выводы.

На второй день Рождества — в День Рождественских Подарков (1), в шесть тридцать вечера, я был в "Трех Метлах", сидел в отдельной комнате с Сайласом, Ритой Скитер, и ее фотографом. Я ожидал это интервью, но не так рано. После опровержения той злополучной статьи, Сайлас договорился о новом интервью с «Ежедневным Пророком». Мы согласовали вопросы заранее, — Прытко-пишущие перья были запрещены. Изначально, я настаивал на другом репортере, пока Сайлас и мистер Нортон не заметили, что даже после скандала Рита остается самым популярным репортером Пророка, а также очень опасным потенциальным врагом, поэтому я протянул ей оливковую ветвь перемирия.

Под предлогом опроса чемпионов, Рита перенесла мое интервью вперед, хотя мы с МакГонагалл пришли в Хогсмид вместе. Она поздоровалась с Сайласом по имени, кратко вспоминая о том времени, когда он учился у нее, и спросила, кого он представляет, меня или свою газету. После того, как мы оба заверили ее, что Сайлас является моим представителем, она извинилась и сказала, что подождет меня внизу.

Рита положила свои очки на стол.

— Как поживаете, мистер Поттер?

— Лучше, чем в прошлый раз. А вы?

— Справляюсь. Вы не возражаете, если я задам несколько вопросов о вашем новом имидже?

Я переглянулся с Сайласом.

— Вы можете спросить, но мистер Поттер не обязан отвечать. И мы можем выбрать вопросы и ответы, которые будут удалены из окончательного варианта статьи.

Она поджала губы, явно не одобряя наш редакторский контроль.

— Приемлемо. Мой редактор хочет выпустить статью 9 января. Меня не будет в офисе до 4-го. Вы получите черновую статью 6 января — вас устраивает эта дата?

— Я бы предпочел получить ее до Нового Года, но пойму, если у вас есть другие обязательства, — сказал Сайлас.

— Я уезжаю к матери в Ирландию сегодня вечером. Если это вас устраивает, я могу приказать домовому эльфу доставить ее 31-го. Иначе, боюсь, что сова не долетит назад в Лондон.

— Ваш домовой эльф может доставить статью в мой кабинет.

— Работаете по праздникам? — спросила она, кокетливо захлопав ресницами.

Я закатил глаза, забавляясь этим спектаклем. Сайлас вел себя по-деловому, но улыбался чаще и весело сверкал глазами. Рита не умела настолько тонко играть на публику, но она была репортером, а не адвокатом. Интересно. Если они договорятся, для Риты это интервью может стать отличным пресс-релизом. Конечно, его советы могут быть не столь эффективными в ее сфере деятельности. Надо обдумать это.

— Всегда.

Рита одарила его легкой улыбкой и, наконец, взялась за перо. Повернувшись ко мне, она спросила:

— Начнем?

Я утвердительно кивнул.

— Что же, полагаю, мы должны начать с того места, где остановились в прошлый раз. — Она взглянула на пергамент, поморщилась от чего-то и прочитала первый вопрос. — Почему вы подкинули свое имя в Кубок огня?

Я тяжко вздохнул.

— Я не бросал свое имя в Кубок, и не просил никого из старших учеников сделать это за меня.

— Если не вы, то кто?

— Я не знаю. Профессора Моуди и Дамблдор верят, что этот кто-то пытается убить меня.

Рита подняла ухоженный палец.

— Могу я спросить, верите ли вы в это сами? Мои читатели захотят узнать лично ваше мнение.

Сайлас повернулся ко мне:

— Ты не обязан отвечать.

— Я отвечу.

Я закрыл глаза, раздумывая, как бы ответить поделикатнее. Если отвечу «Да», это будет означать, что я доверяю Дамблдору и Моуди, а если «Нет» — не доверяю, соответственно. После того, как он извинился на балу, Дамблдор больше не беспокоил меня по поводу Пророчества и тому подобной чепухи. Он чего-то выжидал, готовился к чему-то, одаривая меня взглядом своих водянисто-голубых глаз и фальшивыми улыбками, словно знал то, чего не знаю я. Ругательства в его адрес были далеко не теми словами, которыми я мог бы поделиться с Ритой Скитер на официальном интервью. А просто сказать, что я не доверяю Дамблдору больше, чем дяде Вернону, значит не сказать ничего. И это при том, что дядя Вернон с радостью продаст меня Волдеморту (или Дамблдору)… Я склонил голову на бок и подарил Рите слабую улыбку.

— Я не знаю. Убить меня не так-то просто, но я не могу не учитывать их мнение, потому что этот год не особо отличается от предыдущих трех лет в Хогвартсе.

Глаза Риты загорелись, и она подалась вперед.

— Нет никакой разницы? Неужели ты рисковал своей жизнью каждый год?

— Я бы не сказал «рисковал своей жизнью», скорее уж «подставлялся под удары».

— Расскажи, пожалуйста.

Сайлас прищурился, но я поднял руку, предвосхищая его возражения. Быть может, у меня больше не будет возможности рассказать свою историю без вмешательства Дамблдора.

— На первом году, учитель впустил в школу тролля. Тот вошел в женский туалет, где пряталась Гермиона Грейнджер. Рональд Уизли и я услышали ее крик. Никого из учителей не было поблизости, поэтому я отвлек тролля, а Рональд вырубил его, уронив дубину ему на голову. Затем, тот же учитель, профессор Квиррел, попытался украсть философский Камень, который профессор Дамблдор спрятал на третьем этаже за «полосой препятствий»; откровенно говоря, эти «препятствия» были несложными даже для трех первогодков — я, Гермиона и Рональд преодолели их без особого труда.

— Квиррел заполучил камень? Вот почему он внезапно исчез?

Я поморщился:

— Не совсем, — ответил я, поворачиваясь к