Развод. Я его так любила - Анна Грин

И почему-то обрывками у меня перед глазами вставала картинка, как Виктор наклоняется ко мне, убирает со лба влажные волосы, проводит губами мне по коже и шепчет:

— Я с тобой, я всегда буду с тобой, все будет хорошо. Ты, правда, большая молодец, моя маленькая, сильная женщина. Ты большая молодец.

И мне почему-то тогда становилось ещё больнее, потому что я знала, что это бред.

А мне хотелось, чтобы это было реальностью, чтобы он стоял и действительно утешал меня, и когда началось кесарево, до меня с трудом дошла мысль, что это был не бред, он действительно стоял в изголовье, проводил пальцами мне по щеке, наклонялся, шептал, касался губами моей кожи. И умолял:

— Ты только держись, родная, держись, моя хорошая.

А я не знала, чего ожидать от этих родов перед глазами всплывали воспоминания того, как мне было дерьмово, когда я рожала Розу, как у меня всю душу выворачивало. От паники и безысходности.

— Все хорошо, Зоя Марковна, — звучал голос акушера, — мы приступаем, я ничего не чувствовала ниже поясницы.

Мне объясняли, что да, так будет проходить вся операция, потому что нам рисковать нельзя, потому что возрастная беременность, потому что кардиология.

Я все это знала, но для меня это было сейчас таким потрясением, что я могла только сосредоточенно наблюдать за лицом мужа.

Виктор хмурился, облизывал обветренные губы. Почему-то проводил запястьями по глазам.

Он плакал.

— Держись, моя девочка, держись, все будет хорошо, родная, — хрипло повторял Виктор, наклоняясь ко мне, и он говорил мне это ровно до тех пор, пока чуть ли не звоном раздался на всю родовую детский крик и, словно по щелчку пальцев волшебника, время приобрело реальный бег.

Медсестра качнулась ко мне, поправила у меня на груди сорочку.

— Давайте, давайте, дорогая моя, давайте наш богатырь к маме прикоснуться должен, — прошептала она, кладя на грудь мне действительно богатыря, крупненький такой, но все равно весь какой-то бордово-розовенький и совсем не похожий на Розу.

Роза была такой маленькой или мне сейчас так кажется?

— Виктор, Виктор… хрипло повторяла я, прижимая к себе малыша.

— Да, да, девочка моя, я здесь, я здесь, моя хорошая, — звучал над головой его голос, и я переводила испуганный взгляд на мужа и видела слезы в его глазах. — У тебя получилось, моя хорошая, ты справилась, девочка моя, повторял он и снова касался запястьем глаз.

— Виктор, Виктор… — давилась я всхлипами, а муж отводил в сторону мои тяжёлые волосы. Едва заметно касался кончиком пальца ладошки сына.

— Какой же он, какой же он… — Задыхался, муж и качал головой, глядя мне в глаза. —

Ты все смогла, моя родная, ты все смогла.

Я понимала, что ничего бы я не смогла без него. Без этого чертового предателя, который оценил наш брак, нашу с ним жизнь в какую-то девку!

Я прекрасно понимала, что без него я не смогла бы родить ребёнка, я бы не смогла вообще забеременеть, и вот как это было по-дурацки и глупо — ненавидеть его и любить, мысленно благодарить, шептать:

— Виктор, спасибо тебе, спасибо тебе за ребёнка, спасибо за моего мальчика.

Я не понимала, как такое возможно.

Поэтому поднимала на него заплаканные глаза. Я не знала, что ещё сказать, а муж проводил меня по щеке, кончиками пальцев смахивая слезы, и только повторял:

— Ты справилась, моя девочка, у тебя получилось, самого чудесного сына родила. Такого больше не будет. Самый, самый чудесный сын.

Голос у Виктора дрожал и мне хотелось посмотреть и навеки запечатлеть в памяти его этот образ. А в груди все сжималось, потому что это было не так как в первый раз.

Тогда я лежала в родовой и понимала, что наверно умру. Тогда мне было так больно, холодно и сыро, что я не запомнила как появилась на свет Роза и только крики медперсонала звучали в голове.

А сейчас…

Внутри начинало греться большое солнце. Всеобъемлющее и от этого еще более теплое. И малыш который ерзал по груди. Взмахивал маленькими ручками.

Грудь распирало от рыданий и какого-то счастья, которое я выносила сама.

И Виктор наклонялся ко мне, сдвигал со лба медицинскую шапочку, придерживал нашего мальчика, проводил дрожащими пальцами ему по тонкий волосикам…

— Тише, не бойся, Зои… — повторял бывший муж тяжело дыша. — Тише, девочка моя, ты справилась, ты сделала это…

И голос у мужа дрожал. А мне хотелось на эмоциях плакать в голос.

Я не думала, что смогу родить. Я не думала, что снова окажусь в родовой. Я не знала, что мне будет так страшно и счастливо одновременно.

Я не помнила, чем закончилась операция, я не помнила, как меня переводили в послеродовую палату, я просто помнила его слова, его руку, сжимающую мои холодные пальцы, его горячее дыхание, когда он наклонялся, чтобы забрать маленького Макара.

Я помнила, как мне было с ним больно.

И в то же время я поняла, как я сильно его любила…

Глава 53

Виктор.

Полгода спустя.

— Давай, малыш, давай, — произнёс я, наклоняясь над колыбелькой и щекоча Макару животик. Сын вскинул ножки, схватил их ручками и закачался из стороны в сторону. — Ух ты, какой богатырь.

Пока Зоя спала, я мог находиться рядом с ребёнком. Да все у нас было странно. Зоя не ставила себе какую-то цель отобрать у меня сына, не ставила себе цель причинить боль, просто так получилось, что после роддома все были немножко не в себе, настолько не в себе, что я находился почти все время рядом, мне казалось, этого никто, кроме меня, не замечает, и от этого щемило душу, потому что я чувствовал себя воришкой незаслуженного счастья, чужого счастья.

Я оставался в своём кабинете на ночёвку, вставал почти каждый час для того, чтобы проверить Макара и помочь Зое покормить его, и, слава Богу, молоко было. Его было очень много, так, что Макар не справлялся, и от этого у Зои безумно болела грудь. И мне надо было находиться постоянно рядом, потому что после таких родов Зоя была беспомощна, обессилена. Я сам менял памперсы, сам купал Макара. Ни с чем не сравнимое чувство.

— Почему ты? — Тихо спросила как-то