Ментальности народов мира - Георгий Дмитриевич Гачев

– перескок и прыжок в фантастический домысел. Тут спиритизм, теософия (Анни Безант) и Энгельс высмеивал английское «Естествознание в мире духов». Да и Ньютон: в «Началах» архиточен и брезглив к домыслам, даже гипотезы отвергает («нон финго»!), – а каким еще домыслам предается в своих толкованиях на книгу пророка Даниила и Апокалипсис!.. И, кстати: как в Механике предмет его – силы, так и здесь: власти и царства – все из сферы мира как воли…

Если «гений – парадоксов друг», то английский Логос парадоксален по преимуществу (напомню парадоксы Рассела, Уайльда и Шоу).

Если на материке – монизм, дуализм, Троичность, то тут – плюрализм и терпимость к сосуществованию многого и разного. Если остров Япония – пролог Евразии, то остров Англия – ее эпилог. Все, что на материке возникало, развивалось, превращалось, – тут сохраняется, рядом. Повторяю образ: Британия – консервы Евразии. Ибо то Небогеан все нажитое в себе хранит-содержит, и одно вполне может не противоречить другому.

И это – тоже важнейший в логике момент: в Англии не боятся противоречия, и потому английские мыслители выглядят с континента как непоследовательные, ребячливые, не умеющие до конца свои же предпосылки довести, а оставляющие свои же принципы на полдороге, недодуманными. Тут открывают, а на континенте развивают в стройную теорию. Юм – и Кант, Резерфорд – и Бор. Ньютон открыл математический анализ и пределы, – но изящный аппарат предложил Лейбниц, а теорию пределов – Коши…

И, напротив, материковая логистика и схоластика и эллинская математика неперевариваемы в Англии. Рассказывают, что Ньютон, взяв «Начала» Евклида, «прочитав оглавление этой книги и пробежав до конца… не удостоил ее даже внимательного прочтения: истины, в ней изложенные, показались ему до того простыми и очевидными, что доказательства их как будто сами собою делались ясными»[5]. Понятно, что тут Ньютону показалось непонятным: зачем столько усилий ума тратится греком на доказательство само собой понятных вещей? Но для эллина, воспитанного на Логосе, надо сначала ему, посреднику, угодить и лишь через него можно общаться с Космосом и Истиной. А Логос – светов, идеен: не осязаем, а оче-виден. Грек угождает Пространству между небом и землей, где разлит свет, и все «в его свете» предстать должно.

Англичанин же живет средь невидали: небо начинается рядом. Тут волглость на месте Логоса. Истина не далеко, а вот она, тут, сумей схватить и впечатать в ум и сердце. Англичанин мыслит рукой и духовным осязанием впечатления – как слепой, ибо глаза ему здесь не нужны, обманчивы.

Страстный король Лир (этот аналог умно-логосного, разгадавшего загадку Сфинкса Царя Эдипа в Британии) ослепляется не логикой («саттвой»), а страстью («раджасом»), гневом, гордыней, сверхсилием своим.

«Математические начала натуральной философии» – это космология по-английски, так же, как «Начала» Евклида – эллинская. Суть последней – геометрия: землемерие. Суть первой – механика.

Mechanao по-гречески – изготовлять, замышлять, изобретать, строить. Главное, что механика – это искусственное орудие освоения бытия. И вот Ньютон вводит ее в высокие права геометрии. Он не согласен считать ее низшей, неточной, прикладной, ремеслом: «Так как ремесленники довольствуются в работе лишь малой степенью точности, то образовалось мнение, что механика тем отличается от геометрии, что все вполне точное принадлежит к геометрии, менее точное относится к механике»[6].

Здесь ведется подкоп – чтоб свергнуть с трона геометрию, эту царицу естественных наук в эллинстве, и водрузить на ее место механику. Геометрия – это глаз и свет, озирающий землю: взгляд с неба-Урана на землю-Гею. Прообраз прямой тут – луч, а круга и шара – солнце и небосвод. Геометрия – это логос по лучу. И как незначащее полагается низовое ручное дело проведения линий.

Меж тем в Космосе Англии не верный глаз, но верная рука – основа и опора мысли и суждения. Свет здесь влажен и ложен, и начать можно и нужно не сверху (озирание, гео-метрия), но снизу, от человека-тела, от шага-фута его и дюйма пальца (потому, кстати, так трудно расставались англосаксы со своей измерительной системой по конечностям тела как по естественным своим рычагам-шарнирам и переходили на материковую десятичную) – и далее воздвигаться в стороны и в небо. Так что если геометрия – наука сверху вниз, то механика – с земли на небо. Так что самосознание островитянина Земли дает в своей Механике Ньютон.

Возьмем далее трактовку движения. Сравним корабль Галилея, корабль Декарта и ведро Ньютона. Как всем помнится, Галилей брал систему: корабль, отдаленный берег и падение тел на палубе иль в трюме; если корабль движется прямолинейно и равномерно, то ничто нам в опыте не покажет: движется он или стоит, а движется берег? По Декарту, движение есть перемена соседства: соседствует борт корабля с этими вот каплями иль сменил на другие? То есть если Галилей в Итальянском дискретном Космосе атома и пустоты (вспомним Лукреция) не обращает внимания на среду, посредство, но исключает ее (как и в опытах со свободным падением тел в пустоте исключил трение) и рассматривает дистанционно корабль и берег, минуя море, – то Декарт, в континуально-волновом Французском Космосе непрерывности и близкодействия, исследует движение – как сенсуальное касание поверхностей. Так что в рассмотрении движения нереальна для него система: корабль и берег, ибо от борта до берега – мириады движущихся частиц надо принять в расчет. Идея молекулярной механики Лапласа – из той же французской оперы сплошности и близкодействия.

Ньютон же вообще отводит взгляд от всякой внешности: будь то Галилеевых относительно друг друга передвижений на расстоянии (которое – реальность и видно, и необманно в средиземноморском лазурном Космосе) иль галльских чувственных касаний-трений тела об тело – и ставит вопрос о внутреннем усилии: если мышца иль динамометр испытывают усилие, то именно я, данное тело, пребываю в абсолютном движении; когда в раскрученном ведре частицы воды в центробежном стремлении наползают на борта (в противоречии с относительным движением ведра и всей массы воды в нем), по силам и их векторам можно заключить о том, что движется в абсолютном смысле, а что – нет.

Если Декарт сводит массу и объем к поверхностям, на ее язык их переводит, то аскетический Ньютон редуцирует материк массы до математической точки (= самосделанного острова), при которой зато прозрачнее проступают силы, их векторы, сложения и разложения, параллелограммы и равнодействующие…

Основное понятие Механики Ньютона – сила. А у Декарта – отказ от применения силы в физике: во французском континууме полноты всякое малое действие отзываемо повсюду, и не шевельнуться ни человеку, ни вещи, чтоб через облегающую среду социального рондо не произвести переворота во