(Не)Мой (Не)Моя - Оливия Лейк

и позволил бывшей жене просочиться сначала в наш брак, потом в меня. Я был уверен, что контролирую ситуацию, но на самом деле быстро утратил контроль. Я думал, что Яна поймет, а если нет, то поговорит со мной: она молчала, а я не замечал. Итог: мы потеряли друг друга еще до развода.

Почему-то мне верилось, что между нами всегда что-то будет, что мы никогда не отдалимся. Эта вера закончилась, потому что все до банального просто и больно: Яна меня больше не любит. Навязываться, принуждать, заставлять, глаза мозолить, когда женщина выбрала не тебя — нет, это не мое. Я умел завоевывать, ухаживать, готов очаровывать искренне и безвозмездно, без всяких «я тебе это, а ты мне то», но не в моих правилах покорять силой, ломать, гнуть, пока раком не встанет. Так с женщинами нельзя, меня батя так учил, царствие ему небесное.

Он был из хорошей семьи, но не такой богатой, как Нагорные. Но у него были честь, ум, достоинство. Мать выбрала его и заставила своего отца дать добро на свадьбу. Папа отделался малой кровью и принял фамилию Нагорный. Он не был настолько тщеславен и брутален, чтобы биться головой об стену: он просто хотел быть с любимой женщиной, пусть с дрянным характером, но лучшей. Мама всегда говорила, что я похож на него не только внешне, но и внутренним содержанием. Я считал это комплиментом.

Я встал, смял пачку сигарет и выбросил. Потом поднял — зачем мусорить? Пошел к дому и выкинул в урну. Не знаю, что с этим всем делать. Наверное, просто жить. Голову в порядок привести, детей растить и воспитывать, сердце подлатать. Нет, его не разбивали, я сам его размазал, и оно потеряло всякую ценность.

Спал я плохо, проснулся рано, вчера выпил: вроде немного, но голова кирпичная. Пробежка не дала привычной утренней бодрости и заряда энергии на целый день. Негатив тоже при мне остался. Ночью уговорил себя, что все правильно, а утро оказалось совсем не мудренее вечера…

— Вставай, засоня, — в десять разбудил дочь. Дал поспать в выходной. Бессонница в этом доме только у меня. — Поедем сезон катания на коньках закрывать.

Ромку только заберем. Яна вчера сказала, что он у бабушки. Елене Ивановне позвонить нужно, предупредить. Или все же бывшей жене?

Я достал телефон и тупо смотрел на экран, а видел только, как она одержимо висла на Каминском, жадно подставляя губы. Мобильный убрал.

Мы приехали к дому тещи. Получалось, что тоже бывшей. Что-то у меня проблемы с настоящим. Все в давно прошедшем времени окружало. Может, не все, но многое.

— Я за Ромчиком, — повернулся к дочери. Теперь она снова сидела исключительно на заднем сиденье: у нас снова абсолютное равенство у детей. — Побудь в машине. Я быстро.

Николь кивнула и продолжила, зевая, на айпаде зависать в какой-то мультик. Они с братом начали смотреть аниме-сериал: ерунда, по-моему, но им нравилось.

Я позвонил в домофон и принялся ждать.

— Кто? — услышал голос тещи.

— Я.

— Кто я?

Ведь узнала же, но бурчит.

— Мирослав. Я за сыном.

Елена Ивановна открыла мне, хоть и нехотя. Я поднялся на этаж. Дверь была закрыта. Я только вздохнул. Мелкая месть тещи. Опять стучать пришлось.

— Явился, — сложила руки на груди. Это наша первая личная встреча за долгое время, хотя меня в принципе здесь никогда не жаловали. Елена Ивановна против мужчин с прицепом. Возможно, она права. — Как жизнь молодая, зятек?

— Нормально.

— Холостой еще или уже женился снова?

— Елена Ивановна, я все про себя знаю, — сухо ответил. — Отдайте Ромку, и я избавлю вас от своего неприятного общества.

— Ты мне не неприятен, — неожиданно заявила. — Жалко мне тебя. Неплохой ты мужик, Мирослав. Но слишком добрый.

— Надо быть злым? — мне действительно интересно.

— С нами, женщинами, иногда надо. Тогда некоторые бабы у тебя на голове не сидели бы, — и скрылась за дверью.

Я забрал сына, и мы отправились к Яне. Позвонить ей просто не смог: сообщение набирал как камнями по экрану, каждая буква давалась тяжело. Еще слова тещи засели в голове: да, привык заботиться о тех, кого приручил. Учили меня так. Наверное, зря. Лику уже выкинул из своей жизни, снял с натруженной шеи, стало легче. Я на правильном пути. Жаль, раньше не дошло, что нельзя так: обеспечивать нужно одну женщину, свою женщину, жену любимую, и детей. Все, остальное от лукавого. Вот только Яна тоже больше не моя женщина, не моя жена… Как мне поступить? Тоже ограничиться только алиментами Роме?

Так нужно? Так правильно? Это признак настоящего мужика? Я усмехнулся и посмотрел на телефон — начало месяца, счета пришли. Не мои. Мое имущество, налоги и прочая бытовуха оплачивалась бухгалтером, а вот квартира Яны, обслуживание сигнализации, общедомовые нужды в комплексе премиум-класса, парковка, опять же, сумасшедшие налоги на недвижимость — это все на мне изначально было, моя зона ответственности. Я же банкомат на ножках. Раньше это казалось просто смешным изречением, сейчас как-то невесело. Это мелочи для меня, и я без вопросов их закрывал. С Ликой было так же… Больше нет. Я отменил все преференции, даже алименты: Николь жила со мной, и де-юре это Лика должна их мне платить.

С Яной тоже так поступить? Смогу ли я? Ну, может, когда замуж выйдет. Уверен, такую женщину нужно хватать и в загс вести. Сомневаюсь, что ее избранник будет в восторге от моей финансовой поддержки бывшей жены, если, конечно, он не альфонс, и мне в нагрузку не достанется содержать еще и его. Да нет, бред. Яна такого не выберет, а Каминский точно не про это, как бы я ни ревновал.

Я только кивнул бывшей жене, стараясь не провожать взглядом, подмечая нюансы. Яна выглядела хорошо. Уставшая, расслабленная, красивая. Основательно оттраханная женщина.

— У тебя засос на шее, — равнодушным тон мне царапал горло. Блядь! Очередное подтверждение, что ее жизнь ушла в другое русло. Теперь понимал, почему Яна видеть меня не хотела, от подарков отказывалась, внимание пресекала. Невозможно смотреть на своего человека, который больше тебе не принадлежал. Не моя. Чужая. — Черт! — сигареты вчера выкинул и решил курить бросить. Руки ходуном ходили, занять чем-то хотелось.

Я спрятал их в карманы, сжал в кулаки и усилием воли унял дрожь. Да, я понял Яну. Теперь по-настоящему понял. Лучше не видеть друг друга, пока окончательно не отболит и коркой не затянется. Именно так.

В понедельник утром мы завтракали втроем. Ромка не хотел идти в садик, капризничал и дул