Паутина натягивается - Валерия Веденеева

— Слышать нет. Но она додумалась найти человека с даром этера, способного с ней общаться, и заставила его прийти ко мне.

— А как этот человек доказал, что действительно передает ее слова? — полюбопытствовал я.

— Он никак, а она доказала, — советник неприязненно поморщился. Похоже, процесс доказательства удовольствия ему не доставил.

— Понял… — сказал я. Странно, что дикая магия не обратилась ко мне, а нашла посредника…

«Так было надо», — тут же прозвучал у меня в голове ее голос. Вот ведь, легка на помине!

— И когда мы поедем? — спросил я.

— Через неделю, — тон советника подразумевал, что он предпочел бы ответить «никогда».

— Не надо сразу настраиваться так негативно, — сказал я ему с укоризной. — Возможно, мое присутствие окажется очень полезным.

Советник скептически хмыкнул.

— Ладно. Я сказал, что хотел. Через неделю отправлю за тобой человека, он объяснит все детали.

— Хорошо… — я начал было вставать, но тут же вспомнил об одном вопросе, который так и остался неотвеченным из-за того, что советник перевел тему. — Подождите! Так если паутину, опутывающую Империю, сплел прежний Верховный Дан Темного Юга, но потом умер, то кто продолжает его дело? Паутина-то ведь на месте и только затягивается все туже и туже.

— А сам как думаешь, кто? — советник прищурился.

— Костяной Король? — предположил я.

Советник недолго помолчал.

— Скорее всего он, — проговорил неохотно. — Из всех подручных Верховного Дана он являлся самым могущественным и, вероятно, был посвящен во все планы.

— И демонов в узде тоже держит он? Не дает разгореться войне за власть? — спросил я, вспомнив о том, что слышал о ситуации на Темном Юге.

— Скорее всего он, — еще более неохотным тоном повторил советник и ядовито добавил: — У нас, знаешь ли, среди высших демонов шпионов нет.

Глава 26

Я спустился по лестнице, пересек широкий мощенный двор и вышел за ворота. Останавливать меня или о чем-то спрашивать никто не пытался.

За воротами я остановился, пытаясь понять, в какой части города нахожусь, потому что, изучая крыши домов из окна, я этого определить так и не смог.

— Что, уже отпустили тебя? — спросил из-за спины знакомый голос, и я обернулся, оказавшись лицом к лицу с господином Гоалом. — Пойдем, отвезу тебя в Академию, — предложил он, — у меня там скоро начинаются лекции.

Я кивнул было, сделал несколько шагов в указанном дознавателем направлении — туда, где, очевидно, ждала его карета, — и неожиданно запнулся. Голову повело, перед глазами закружили золотистые искры, и я не упал только потому, что дознаватель подхватил меня под локоть.

— Ничего, ничего, — произнес он успокаивающе. — После ментального давления такое бывает. Сейчас немного постоим на месте, подождем, и все пройдет.

Я кивнул, часто моргая, чтобы скорее прогнать искры. Говорить о том, что никакого ментального давления не было, я не собирался. На самом деле это вернулись заблокированные мною воспоминания. Вернулись именно там, где я и запланировал — за пределами Северной Канцелярии и в отсутствии императорского советника — но почему-то сегодня это произошло слишком резко.

— Мне уже лучше, спасибо, — сказал я спустя полминуты, когда последние искры исчезли.

— Вот и хорошо, — дознаватель улыбнулся. — Тогда пойдем к карете.

— Знаете, — ответил я, не сдвинувшись с места. — Я, наверное, лучше прогуляюсь пешком. После беседы с господином императорским советником мне надо проветрить голову.

Да, проветрить голову и обдумать все то, что он мне сказал.

— Отсюда до Академии неблизко, — дознаватель вопросительно посмотрел на меня, потом вновь улыбнулся. У меня возникло отчетливое ощущение, что его хорошее настроение связано именно с тем, что императорский советник меня благополучно отпустил. Неужели господин дознаватель за меня волновался?

— Тогда я предупрежу остальных профессоров, что ты отсутствуешь по уважительной причине, — предложил между тем он, и я благодарно кивнул.

Убедившись, что я полностью пришел в себя, дознаватель уехал, а я запоздало вспомнил, что даже не спросил его, в какой части города нахожусь. Я, конечно, много раз гулял по Деврану, но столица была слишком велика и обойти ее всю я не успел.

Впрочем, направление всегда можно было спросить у прохожих…

Вскоре выяснилось, что главная крепость Северной Канцелярии находилась на максимальном удалении от корпусов Академии. Мне предстояло обойти «Светлый Город» — именно так спрошенный мною горожанин назвал часть столицы, принадлежащую Церкви — а потом пройти через речной порт. И только после того я должен был оказаться в знакомых мне слободах.

Шел я неспеша, людей на улицах было немного и размышлять о своем мне никто не мешал.

Итак, самое главное — если я действительно потомок Верховного Дана демонов, то что это изменит?

Со стороны самих демонов, если узнают, отношение останется прежним, для них я все равно человек, то есть либо потенциальная жертва, либо враг…

Так, стоп!

Я действительно на краткое время замер от пришедшей в голову мысли — а ведь нет! Костяной Король долго не желал меня убивать, и объяснение, которое этому нежеланию дал фальшивый Имран, звучало сомнительно, хотя тогда я об этом и не задумался. В самом деле, что значит «амраны у нас редкие гости»? Какое бы дело Костяному Королю до человеческого потомка какого-то случайного демона, пусть даже этот демон относится к редкому и могущественному виду? А вот до потомка своего повелителя, при условии, что верность ему была искренней, дело может быть.

Пожалуй, это являлось хорошим доказательством в пользу того, что императорский советник не ошибся, говоря о моем происхождении.

К сожалению, я не видел, как это можно было бы использовать себе на пользу сейчас, но помнить об этом стоило.

А еще интересно, с какой стороны Верховный Дан затесался в мою родословную? Сомнительно, что со стороны Энхард — я видел портрет своего деда, фамильное сходство между ним и мной было несомненным, так что вряд ли моя бабка когда-то гуляла от него с демоном.

Значит, Верховный Дан являлся отцом или дедом моей матери?

Это показалось мне еще менее вероятным, но тут причина сомнений заключалась в ее характере. Те, кто знал Элайду Энхард, в девичестве Мейфен, называли ее доброй, отзывчивой, милосердной, перечисляя все те качества, что считаются самыми человечными.

Да уж, если судить по поступкам, то