Жизнь и творчество Михаила Булгакова. Полный лексикон - Борис Вадимович Соколов

тянется привычно и красиво, несмотря на то, что страшный сыпной тиф проник уже в его кровь и отравил его своим сильным ядом. Слабела воля. Падали силы. Терялся смысл борьбы, и сама жизнь, казалось, уходила…»

В Б. генерал Хлудов после прорыва красными позиций на Перекопе имеет такой диалог с начальником станции, который говорит как в бреду и «уже сутки человек мертвый»:

«Хлудов (начальнику станции). Мне почему-то кажется, что вы хорошо относитесь к большевикам. Вы не бойтесь, поговорите со мной откровенно. У каждого человека есть свои убеждения, и скрывать их он не должен. Хитрец!

Начальник станции (говорит вздор). Ваше высокопревосходительство, за что же такое подозрение? У меня детишки… еще при государе императоре Николае Александровиче… Оля и Павлик, детки… тридцать часов не спал, верьте богу! И лично председателю Государственной думы Михаилу Владимировичу Родзянко известен. Но я ему, Родзянке, не сочувствую… у меня дети…

Хлудов. Искренний человек, а? Нет! Нужна любовь, а без любви ничего не сделаешь на войне! (Укоризненно, Тихому.) Меня не любят. (Сухо.) Дать сапер. Толкать, сортировать! Пятнадцать минут времени, чтобы «Офицер» прошел за выходной семафор! Если в течение этого времени приказание не будет исполнено, коменданта арестовать. А начальника станции повесить на семафоре, осветив под ним надпись: «Саботаж».

А горячая изразцовая печка, упоминаемая Сахаровым, у Булгакова в «Белой гвардии» и «Днях Турбиных» – это символ дома, уюта, покоя, утраченного с революцией.

Прямых оценок Б. в булгаковских письмах не сохранилось, но близкие к драматургу люди единодушно свидетельствуют, что он считал это произведение своей лучшей пьесой. Л.Е. Белозерская в мемуарах отмечала: «Бег» – моя любимая пьеса, и я считаю ее пьесой необыкновенной силы самой значительной и интересной из всех драматургических произведений Булгакова». Хлудова должен был играть Н.П. Хмелев (1901–1945) и, как утверждала вторая жена Булгакова: «Мы с М.А. заранее предвкушали радость, представляя себе, что сделает из этой роли Хмелев со своими неограниченными возможностями. Пьесу Московский Художественный театр принял и уже начал репетировать… Ужасен был удар, когда ее запретили. Как будто в доме объявился покойник…» Е.С. Булгакова также вспоминала, что «Бег» был для меня большим волнением, потому что это была любимая пьеса Михаила Афанасьевича. Он любил эту пьесу, как мать любит ребенка».

«Блаженство»

Пьеса, имеющая подзаголовок «Сон инженера Рейна в четырех актах». При жизни Булгакова не публиковалась и не ставилась. Впервые: Звезда Востока. Ташкент, 1966, № 7. Замысел Б. относится к 1929 г. На него повлияли пьесы В. Маяковского «Клоп» (1928) и «Баня» (1929). Но только 18 мая 1933 г. Булгаков заключил договор с Ленинградским мюзик-холлом на «эксцентрическую синтетическую трехактную пьесу» – будущее Б. Писать текст пьесы Булгаков начал 26 мая, но вскоре прервал работу, поскольку договор с Ленинградским мюзик-холом был расторгнут по взаимному согласию сторон 16 июля 1933 г. Драматург вернулся к тексту Б. только 8 декабря. Первая редакция пьесы была закончена 28 марта 1934 г. Пятью днями раньше, 23 марта 1934 г., был заключен договор с московским Театром сатиры на новую комедию – Б. со сроком сдачи 15 мая. 11 апреля была завершена вторая редакция Б., а 23 апреля – третья. 25 апреля Булгаков читал пьесу в Театре сатиры. Важнейшие сцены, где действие разворачивалось в воображаемом коммунистическом будущем, не понравились ни режиссерам, ни актерам. В результате переработки Б. Булгаков по канве прежней пьесы создал новую – «Иван Васильевич».

В Б. страна коммунистически-технократической утопии будущего называется «Блаженство». Во главе его стоит народный комиссар изобретений Радаманов. «Восточная» фамилия, предполагавшая, очевидно, и соответствующую внешность исполнителя, может расцениваться как намек на Сталина. В пьесе парадийно трансформирован запечатленный в гомеровской «Одиссее» древнегреческий миф о златовласом Радаманфе, сыне бога Зевса и судье в царстве мертвых. Радаманфу подвластен Элизиум (Елисейские Поля), блаженное царство, «где пробегают светло беспечальные дни человека». Ирония в Б. заключается в том, что коммунистическое общество оказывается по сути царством мертвых. Идеологическая монополия в Блаженстве принадлежит Институту Гармонии. Здесь можно усмотреть намек на название созданной утопистом Робертом Оуэном (1771–1858) «Новая Гармония». Институт регламентирует всю жизнь граждан Блаженства. Он выступает как бы предшественником зловещего Министерства Правды в знаменитой антиутопии «1984» (1949) английского писателя Джорджа Оруэлла (Эрика Блэра) (1903–1950).

В первой редакции Б. Радаманов, убеждая инженера Рейна отдать властям Блаженства его изобретение – машину времени, признается: «Я плоховато знаю историю. Да это и неважно. Иван ли, Сидор, Грозный ли… Голубь мой, мы не хотим сюрпризов… Вы улетите… Кто знает, кто прилетит к нам?» Здесь – парафраз записи в булгаковском дневнике в ночь с 20 на 21 декабря 1924 г. в связи с выходом книги Троцкого «Уроки Октября»: «…Ходили, правда, слухи, что Шмидта выгнали из Госиздата (речь идет об О.Ю. Шмидте (1891–1956), бывшем директоре Госиздата. – Б. С.) именно за напечатание этой книги и только потом сообразили, что конфисковать ее нельзя, еще вреднее, тем более что публика, конечно, ни уха ни рыла не понимает в этой книге и ей глубоко все равно – Зиновьев ли, Троцкий ли, Иванов ли, Рабинович. Это «спор славян между собою». Руководителей «Блаженства» Булгаков наделяет менталитетом российского обывателя, которому решительно все равно, кто был творцом Октябрьского переворота – В.И. Ленин, Л.Д. Троцкий, Г.Е. Зиновьев (Радомышельский-Апфельбаум) (1883–1936) или кто-то еще. Радаманов и его товарищи, оказывается, «ни уха ни рыла» не понимают в русской истории, а их «Блаженство» – космополитично и безнационально. Приуроченность сцены ко дню международной солидарности трудящихся в «Блаженстве» идет от первомайской приуроченности в романе французского писателя Нобелевского лауреата Анатоля Франса (Тибо) (1844–1924) «На белом камне» (1904) действия в воображаемом социалистическом будущем. Бал же в честь 1‐го мая, на котором веселятся пролетарии во фраках, напоминает о Вальпургиевой ночи на 1‐е мая, празднике весны древнегерманской мифологии, в средневековой демонологии трансформировавшемся в великий шабаш (праздник ведьм) на горе Брокен в Гарце. Дальнейшее развитие тема 1 мая и Вальпургиевой ночи получила в «Мастере и Маргарите», где Воланд и его свита прибывают в Москву после шабаша на Брокене. Инженер Рейн, творец-изобретатель, отвергаемый социалистическим обществом, стоит в одном ряду с Ефросимовым «Адама и Евы», главным героем «Мастера и Маргариты» и др.

Интересно, что родословная управдома Бунши претерпела разительные метаморфозы на пути от первой до третьей, последней редакции Б. В первой редакции, где изобретателя вначале звали Евгений Бондерор, Бунша в ответ на его слова: «Вам, князь лечиться надо!» – горячо отстаивал свое простонародное происхождение:

«БУНША. Я уже доказал, Евгений Васильевич, что я не князь. Вы меня князем не называйте, а то