Бремя сильных - Андрей Олегович Рымин

— Да не про то я, — печально молвил охотник. — Мне нужно своих разыскать. Здесь уже насиделся.

— Что⁈ — вскочила рыбачка на ноги. — Ты совсем сдурел! Там повсюду демоны рыщут! Там каждый встречный тебя-Боголюба врагом считает! Там смерть! Не сожрут, так копьем проткнут! Еле-еле сюда удрали, и на тебе! Все по новой! Какой же ты идиот…

— Все сказала? — выслушав пылкую речь подруги, снова взял слово Кабан. — Думаешь, я всего этого не понимаю? Не знаю, какие опасности меня ждут? Как же. Не такой уж я и дурак, как ты думаешь. Да если и дурак, то уж точно не трус и не предатель! Не могу я здесь прятаться, когда мои родичи в беде. А они точно в беде. Сейчас все в беде, кроме нас!

— Хорошо, пусть не трус, пусть даже из твоего народа кто-нибудь до сих пор жив, в чем я очень сильно сомневаюсь, но найдешь ты их как? А главное: чем ты сможешь помочь? Не тащить же всех к нам на остров — здесь и сотню едва ли прокормишь. Или ты и сетей наплетешь?

— Да какой остров. Это же так, временное убежище. Пересидеть только, — отмахнулся Кабаз. — Нужно другое решение. Должен быть выход! Может, мои уже и придумали что. Там есть люди поумней нас с тобой. Там Яр, наконец. Мне бы только их отыскать… — тоскливо вздохнул охотник. — К краю Великой реки пойду, туда, где она под Кругосветную стену уходит. Племя большое — всяко следы останутся. А там уже разберусь, что к чему.

— Вот же чудо наивное, — немного успокоившись, продолжила Инга гнуть свою линию. — Не дойдешь ты туда. Далеко. Сдохнешь раньше. Так и ладно бы сам — тут уж ты в праве решать. Чай, не маленький. Но меня-то за что обрекаешь⁈ Все слова про любовь были враками⁈ — и не дав парню ответить, Безродная слезным просящим голосом зачастила:

— Я одна тут не выживу. Даже если Чажан твой во сне не придушит, все равно помру с голода. С сетью мне в одиночку не справиться, а запасов едва ли на месяца три в лучшем случае. Что потом? Корешки да желуди? Это в зиму-то? Ты об этом подумал⁈ О женщине своей подумал⁈ О той, кого любишь, о той, которая тебя столько раз спасала! О той, что по дурости тоже тебя, Боголюба проклятого, полюбила…

Инга окончательно разрыдалась, и Кабаз, понимая, что слова сейчас не помогут, обнял несчастную девушку и крепко прижал к себе. Рыбачка повисла на шеи охотника, уткнулась мокрым от слез лицом в крепкое плечо и сквозь всхлипы шептала:

— Не пущу. Не пущу. Не пущу.

Постепенно шепот затих, и остался лишь плач. Вскоре и он прекратился. Для пущей надежности Кабаз выждал еще немного, потом аккуратно шагнул чуть назад, отстраняясь от Инги и, продолжая держать ее плечи руками, постарался поймать взглядом взгляд. Получилось. Рыбачка подняла заплаканное лицо, обрамленное спутанными волосами. В зеленых глазах жили боль и тоска, но безумство отчаяния схлынуло. На Кабаза смотрела разумная взрослая женщина. Приступ слабости кончился.

«Значит, сможет понять», — принял Кабан решение.

— Ты не будешь одна, — осторожно начал охотник. — Я уже обо всем позаботился. Ты же умная. Вот сама посуди — Лисек духами предков поклялся, что тебя будет слушать во всем и везде помогать. Разве врать ему на руку? Он ведь тоже жить хочет. Я верю ему, и тебе придется поверить. И простить заодно. Сколько можно уже свою ненависть тешить⁈ Не мальчишки вина в том, что было. А они все мертвы! Так что хватит! Прямо завтра его привезу с островка.

Безродная слушала. Насупилась, напряглась, гневно сверкала глазами, но слушала. Тишина, повисшая над поляной, продержалась несколько ударов сердца, но затем Ингу словно прорвало:

— Ну хитрец! Я-то думала: и зачем ему этот Чажан? Так вон оно что. Стало быть, давно этот план измыслил. Прикормил, приласкал гаденыша. Небось, наплел ему всякого. Да ты тот еще лис, оказывается. Не ожидала…

— Зря ты так, — с грустью молвил Кабан. — Когда Лисека от тебя защищал, не о чем я таком не думал. Про уход мысли позже пришли, а тогда просто жизнь пацаненку спасал. И совесть твою заодно.

— Говори все, что хочешь, только веры тебе больше нет, — отвернулась от Кабаза рыбачка. — Все. Я спасть пошла. Не хочу тебя больше видеть сегодня. Не ходи за мной.

Инга двинулась в сторону лагеря, покидая поляну. У едва различимой в сгустившемся сумраке границы деревьев девушка ненадолго остановилась, чтобы бросить еще пару фраз:

— Переночуешь здесь. Продолжим наш разговор утром… Если будет о чем говорить.

Рыбачка скрылась в темени леса. Кабаз проводил ее взглядом, вздохнул, почесал бороду и улегся в траву, прямо там, где стоял. Утро грозило повторной истерикой, плачем, обидой и руганью, но недавний горячий мальчишка, а нынешний тертый судьбой настоящий мужчина принял решение твердо:

«Я уйду. Пусть клянет по чем свет, лишь бы выжила. Для нее я все сделал как надо».

* * *

На рассвете проснувшись от пения птиц, Кабан встал, потянулся, стряхнул с головы сухие травинки и направился к берегу озера. От холодной воды разум в миг прояснился. Разом вспомнились неприятные подробности вчерашнего вечера. Представив, что будет твориться сегодня, охотник скривился, словно зеленой алычи в рот набил.

Нет, решимость Кабаза ничуть не уменьшилась за ночь. Просто дела предстоящие не относились к приятным и легким. Только и отложить на потом их было нельзя. Лучше уж раньше начать и быстрее закончить. Собираясь с силами, парень вдохнул в грудь побольше воздуха, выдохнул и уверенно зашагал в сторону лагеря.

Идти было недалеко. Поляна с землянкой располагалась в сотне шагов от пляжа, где на ветвях ближних к воде деревьев сохла с вечера сеть и прятались в зарослях лодки. К удивлению Кабана, Инга еще не проснулась. Обычно рыбачка вставала значительно раньше его, но тут отчего-то тянула с подъемом.

«Видать, распалилась вчера и полночи уснуть не могла, — подумал охотник, заглядывая внутрь землянки сквозь лаз. — Ничего. Пусть поспит. А я как раз пока за Лисеком сплаваю».

Недолго послушав размеренное дыхание девушки, Кабан осторожно вынул голову из отверстия, поднялся, оттряхнул руки и направился к пляжу. Добравшись до места, парень сунулся в заросли и…

Лодки