Путь к причалу (сборник) - Виктор Викторович Конецкий

в торжественной обстановке вручали погоны капитана третьего ранга. Он досрочно заработал их, командуя испытательной лодкой с новым типом двигателя. Но выглядел Маня каким-то невеселым, а на предложение сходить в ресторан и отметить случившееся ответил отказом.

– В ресторане надо пить водку, – сказал Маня. – А у меня, по правде говоря, соглашение с экипажем. Мы все решили откликнуться на призыв и ничего никогда не пить спиртного на берегу. Весь личный состав держится стойко. Они, конечно, не узнают, если я сейчас выпью рюмку, но мне не хочется их обманывать…

Рассказывая о Маньке, майор хохотал так громко и неудержимо, что на них стали оборачиваться люди.

– Ты не слышал, может, он влюблен? – спросил Шаталов.

– Чего не знаю, того не знаю. Он мне не докладывал.

– А волосы у него как: растрепанные и висят на глаза или прилизаны?

– Кажется, тогда они висели.

– Значит, не влюблен, – сказал Шаталов. – Когда он влюблен, то прилизывается каждый день… И, говоришь, грустный?

– Да, – сказал майор и опять расхохотался. – Станешь грустным, если решил до самой смерти в рот капли не брать!

– Ну, ладно. Кончай трепаться, – сказал Шаталов. Ему было не до смеха.

В Н. он прилетел вечером, а последние сто километров до Курамоя добирался на попутной машине.

Сопки горбатились по бокам дороги. Шофер молчал и гнал машину. Шаталов обещал ему по два рубля за километр. Ветер свистал за стеклом окна. Кабина качалась. В сиденье ныли пружины. Изуродованные ветром сосны то подскакивали к самой дороге, то галопом поднимались на сопки. Шаталов курил папиросу за папиросой. Нетерпение переполняло его. В нетерпении и скорости пропало все – мысли, воспоминания, тревога за свое будущее.

Глухой ночью он вылез из машины на развилке дорог. Вокруг было пустынно и темно. Где-то, невидимое за сопками, шумело море.

– Иди на прибой, а потом огни увидишь, – сказал шофер и уехал.

Эхо долго бродило над дорогой, провожая машину.

Шаталов сунул кулаки в карманы и пошел, пережевывая мундштук погасшей папиросы. Он измотался и устал за поездку. От сырой шинели пахло медью. Но все это были пустяки. Он шагал широко и уверенно. И представлял физиономию Мани и то, как они сейчас обнимутся. И Манька будет грустный, чем-то обиженный в жизни, а поэтому еще более дорогой. Они выкрутятся! Вдвоем они обязательно выкрутятся из любой передряги. Держись, Маня! Остались последние минуты. Нет безвыходных положений. Вот так.

Прибой шумел все сильнее и ближе.

Едва заметные во мраке, молчали сопки. Потом они сразу кончились, будто свернулись и откатились назад, черные, колючие. И Шаталов ощутил на лице первую пощечину влажного морского ветра.

– Здорово, ребята, вы и здесь хулиганите? – опросил он у моря и ветра. Внизу виднелась пригоршня огней, светлая полоска причала, темные силуэты кораблей. И от нарастающего радостного чувства Шаталов вдруг рассмеялся – громко, весело. Там, внизу, его ждал Маня.

У прохода на причалы матрос-часовой долго рассматривал, крутил и вертел его документы.

– Или вызывайте ко мне самого капитана третьего ранга, или проведите к дежурному по КПП, – попросил Шаталов.

– Сейчас уже три часа ночи, – вразумительно сказал часовой и нажал кнопку звонка. Через минуту пришел заспанный мичман – дежурный по КПП – и повел Шаталова к дежурному по дивизиону, на плавбазу.

Закачались под ногами доски сходней. Мокрые от ночной сырости поручни привычно заскользили под ладонью. Внизу, между бортом плавбазы и причалом, плескала стиснутая вода. Шипя, вырывался где-то пар. Пресно пахло этим паром, горьковато-маслянистой сталью и еще чем-то неуловимо особенным – запахом военного корабля. Шаталов мог с закрытыми глазами, по запаху различить военный корабль и гражданское судно. И сейчас он подумал об этом.

Лейтенант – дежурный по дивизиону – мельком взглянул на документы, сказал:

– Знаю, знаю! Командир «сто восемнадцатой» уже много дней ожидает вас. Но сейчас он отдыхает. Может, подождете до утра?

– Нет, – сказал Шаталов. – Я не буду ждать до утра.

– Тогда пройдемте. Его каюта по правому борту, номер пять.

– Я найду сам, спасибо, – сказал Шаталов. Лейтенант принимал его за совсем уж штатскую крысу. – Спокойного дежурства.

Шаталов вошел в каюту номер пять без стука и тихонько притворил за собой дверь. В каюте было темно. Только свет палубного фонаря слабо пробивался в иллюминатор. Шаталов прошел к столу, шаря перед собой руками, и осторожно опустился в кресло.

– Манька! И не стыдно тебе дрыхнуть? – спросил Шаталов растерянным шепотом. Ему почему-то не хотелось сразу будить Маню. Хотелось вот так посидеть еще, ощущая позади себя огромную дорогу, которая началась в Ленинграде – нет, еще раньше – в Северной Атлантике – и только что закончилась здесь. И теперь стоит протянуть руку, чтобы коснуться Маниного плеча.

Шаталов опять закурил и бросил спичку в умывальник. Она погасла не сразу. Слабое пламя отразилось в зеркале и медленно затухло. Над головой, по палубе мерно вышагивал вахтенный. Чуть слышно позвякивал ключ в двери – в такт дизель-динамо.

Шаталов сидел в темноте, не сняв шинели, даже не расстегнув ее, курил. Потом решительно поднялся, зажег настольную лампу, отдернул полог койки и сказал:

– Проснись, корсар, я прибыл!

Тяжелое тело стремительно развернулось на койке. Упало в сторону, на пол одеяло. Манька вскочил, и они обнялись и неумело поцеловались. Очевидно, они достаточно помудрели и постарели, потому что ни тот, ни другой не разыгрывали невозмутимость.

– Я знал, что ты прилетишь! Я знал! – бормотал Маня, стискивая шаталовские ребра так, что тот кряхтел. – Я убежден был, если ты жив, то прилетишь!

Они стояли посреди каюты плавбазы подводных лодок. Один в трусах, другой – в шинели. За бортом плескала близкая волна. За иллюминатором вспыхивал на далеком мысу маяк.

– Я знал! – твердил Маня.

– Перестань! – сказал Шаталов, оттянул резинку на трусах командира «сто восемнадцатой», а потом отпустил ее. Резинка щелкнула по животу Мани.

– Черт возьми! Это ты?! Ты! – говорил Маня и стукал кулаком по плечу друга.

– Говори, кому надо бить морду, кто тебя здесь обидел? – спросил Шаталов. – Вдвоем мы со всеми справимся!

– Меня? Обидел? Никто меня не обижал, – сказал Маня.

– Оденься, балда, – сказал Шаталов. – А потом расскажешь все по порядку.

– Это правильно, это я сейчас сделаю… Я тут Пашку встретил недели две назад… Передай-ка китель, он на кресле… Пашка к нам подлодку перегонял Северным путем, а потом я его встретил. И он рассказал, по правде говоря, про тебя, про то, как у тебя дела сложились…

– Я тебе все про себя объясню, а сперва скажи, что за дрейф, в котором ты лежишь? Что с тобой случилось?

– Ах, вот ты о чем?! Тебе причины нужны! А просто так, без причин ты бы ко мне прилетел? Если б я тебя на праздник позвал?

– Праздник – тоже причина, – немножко растерянно сказал Шаталов, вглядываясь в лицо Мани. Высокий капитан третьего