Янтарное побережье - Анджей Твердохлиб

class="text-author">Перевод В. Максимова.

Эпизод

Австрийский поэт Райнер Мария Рильке

прибыл туда 16 июля 1898 года (дату сию

навеки запомнил достопочтенный билет)

объятый пылом своей поэзии

любовью к прекрасной госпоже Лу

очарованный суровостью окрестностей

(Сопотскому курорту всегда везло

на шальных гостей

поэтов женщин-недотрог игроков

ставящих на одну карту)

Он слышал топот забористого языка

как рыцарский галоп

а также скрежет кашубщизны

в славянском запеве

О Польше ни единого слова

Он пишет стихи о людях никому не ведомых

о холоде моря

о мраке звезд

о глубинах разлуки

о молчащих скрипках праотцев этой земли

неутомимых в деянии

Рильке возвращается в эти края еще раз

18 июня 1899 с проектом

раны в сердце

Прекрасной госпожой Лу драпирует

прохладцу угасших страстей

и остывший песочек пляжный

Поэт

покидает курорт 27 июня

того же года

дабы не возвратиться никогда

И след его

смытый волной

пропадает без вести

Перевод В. Максимова.

Колыбельная

Кончился день — вянут цветы в ладонях

возвращаются эха как меднокрылые птицы

в ритмы глаз твоих и дневные заботы

покатились из них осыпаясь в цветы

спи усни: колокола умолкают

падают наземь звуки бронзою застывая

коршун крылья раскинул и недвижимый замер

воздух черня опереньем

спи усни: луна расчесала хлеба и травы

на березах кора превращается в мрамор

поднял топор лесоруб и медленно опускает

у косарей из рук выпадают косы

мне пора пробуждать античные хоры

ночь светла словно клавиатура

Перевод Л. Цывьяна.

Там, где всегда

Даже если ты опоздаешь

на много долгих минут

и вовремя не придешь туда

где всегда

(запомни тот перекресток!)

если вдруг собьешься с дороги

по пути: если разлюбишь

и внезапно

в мимолетном недуге

без предупреждения оправдания повода

в середине жизни

не написав в письме

ничего

кроме привычной строки про любовь

и подписи — покинешь

и даже если не получу

письма от тебя

и не услышу из уст твоих —

выйду к тебе на свидание

Перевод Л. Цывьяна.

Экскурсия

Прошу сосредоточиться

и разинуть рты

где-то в этих местах

облака спрессованного света

Одежду лишнюю прошу оставить

нам предстоит изрядный

подъем в гору

чтобы все увидеть

нужно идти вверх

к белым кручам

где воздух разрежен

Это край удивительных известняковых гор

в которых месторождения

платины и золота

Ну а мостки ведут к подземным ямам

Перевод Н. Карповой.

Берег

Здесь — над морем своим

засмотрюсь поражаясь

птицам вплетенным

в прибрежный высокий тростник

словно открылись глаза

стали вдруг различаться

странствующие янтарной осенью

чайки что кружат над морем

чайки в воздухе чертят

белый огромный парус

и вот острокрылая птица

проносится мимо меня

Перевод Н. Карповой.

Икар — Сент-Экзюпери

Упал

в простреленном крыле дыра —

отверстая небесная глазница

Хлопал руками от стужи —

иней лежал в пещерах Ласко —

и рухнул

на живые колени металла

касаясь земли

виском со свежей сединой

Кружило его

и он накренился

к кривому зеркалу моря

со всплывшими рыбами

промелькнул

запрокинувшим голову в небо Икаром

двойником

легендарного летуна

словно ищущим в воздух

крылья

Перевод Н. Карповой.

Влодзимеж Антковяк

День на озере Грабовец

Узкая, новая, усыпанная гравием асфальтированная дорога змейкой виляла то вправо, то влево, ныряла с холма на холм, но все же упрямо стремилась вниз, туда, где в низине лежал Грабовец. Не доезжая до озера, перед последним спуском в низину виднелись развалины погорелой усадьбы какого-то немца и дикий, заброшенный сад с одичавшими деревьями, зарослями малины и несколькими десятками слив, не выродившимися в этом запустении и даже разросшимися; хотя за деревьями никто не ухаживал, они выжили и плодоносили не хуже прежнего. Паренек, съезжавший на велосипеде со склона, не крутил педали, чтобы велосипед как следует разогнался, потом тормознул и, сбавив возле сада скорость, свернул с асфальта на траву, лавируя между кротовинами и одичавшими яблонями и сливами. Остановился, положил велосипед и огляделся. Он был один. На несколько километров окрест ни души.

Паренек подошел к дереву, сорвал сливу, разломил и, вынув косточку, положил мякоть в рот. Деревья были фиолетовыми от плодов. Он сорвал еще пригоршню слив и вернулся к велосипеду. На руле висела сумка-планшет, на багажнике лежали свернутая дерматиновая куртка и пустой старый рюкзак без каркаса, но зато с укрепленным картоном дном, а к раме были привязаны бамбуковые удилища в холщовом, малость коротковатом чехле. Достав из сумки ситцевый мешок, затягивающийся шнурком, паренек вернулся к дереву и нарвал слив. Потом, повесив мешок на левое запястье, поднял велосипед, вывел его на асфальт и проехал еще несколько десятков метров, держа руль правой рукой.

В низине озеро подступало прямо к дороге, тут паренек затормозил и, опустив ноги с педалей на землю, засмотрелся на воду. Он стоял на правом, подветренном берегу; солнце светило справа, и под откосом — дальше берег повышался — можно найти славное местечко в тени старых деревьев, с просветами в тростнике, чтобы забросить удочку. Паренек слез с велосипеда и повел его по краю поля вверх, придерживая руль одной рукой. Поле было засеяно свеклой, но у тропинки попадалась брюква; паренек нагнулся, вырвал брюквину и понес ее, держа за ботву. Он нашел спуск к озеру и, упираясь каблуками в землю, свел велосипед, прислонил его к дереву, положил рядом