Дубль два - Олег Дмитриев

— Вот жук, а? Ты глянь на него — затих, как кот у амбара! Разбередил душу тебе, Серый, а? Ну как есть — Аспид! — завёл Ося с фальшивым возмущением. — Иди давай, рыбак, пока зорька не ушла, а то всю рыбу упустишь, пока уши греешь тут!

— Как хоть называется озеро-то? — спросил я больше для того, чтобы в памяти остался мой чисто географический интерес. Не зря же Штирлиц учил, что запоминается лучше всего вопрос про скрепки.

— Ведьмино, — после небольшой паузы соизволило-таки ответить Древо.

— А с чего такое странное название? — по-настоящему удивился я. Чтоб прямо под боком у Хранителя — и вдруг такое.

— Утопили там одну, аккурат под западным берегом. Тоже любопытная была до ужаса. Потому, видать, и раки там крупные. Хотя вряд ли, лет-то прошло… — Сергий, кажется, пытался скрыть смущение и неловкость за суровой грубостью и прямотой.

Я вышел и прикрыл дверь. Воздух был тёплым, вкусным и каким-то густым. Солнце клонилось к бане, уже вовсю чиркая краем по вершинам берёз за плетнём. Кузнечики блажили так, что в ушах звенело. Если «Энциклопедия юного рыболова», что подарил мне батя в четвёртом классе, не врала — на них хорошо клевали жерех, язь и голавль. Но про этих разговора не было. А вот аромат копчёного линя на ольховых веточках из головы не выходил.

Велел Алисе ложиться спать, не дожидаясь меня, закрыв дверь на щеколду. Изнутри она крепилась железным штырём, похожим на загнутый кусок арматуры приличного диаметра — проще было избу по брёвнышку разобрать, чем открыть дверь, запертую таким «ключом». Накинул куртку, проверив сигареты в кармане. Накомарников и прочих приветов от цивилизации, типа фумигаторов и зелёных вонючих спиралей от комаров, у нас с собой не было. Окна затянули тюлью и найденной в комоде марлей. А я надеялся, что местные комары тоже после десяти лютовать не станут — разлетятся спать, скотины капризные. Пару-тройку часов можно и потерпеть. А станет невмоготу — ничего не мешает костерок с гнилушками да травой на берегу разложить. Забытые с детства знания как-то переплетались с неожиданно появившимися новыми. Видимо, отчаявшись во мне полностью, старики-разбойники на всякий случай «загрузили» мануал по рыбной ловле в местных широтах. Ну, лишним не будет, наверное.

Павлик видел десятый сон, Алиса закрыла за мной дверь и наверняка примостилась рядом. Почему-то я был уверен, что им в этом медвежьем углу точно ничего не угрожает. Подхватив рамки «телевизоров» и моток бечёвки, рванул было на улицу, к низкой двери, что вела в сторону бани — подворье, как и во всех деревенских домах, имело собственные выходы. Но вовремя вспомнил про раколовки. Ведьма там или не ведьма — это не принципиально. А вот раков наварить — это дело стоящее. Под такое, пожалуй, не грех и в магазин за пенным прокатиться. Если только смогу выехать на Ниве из этой чащи.

Бурча про себя песенку про «весь день сидит на озере любитель-рыболов», которой непременно сопровождал каждую рыбалку дядя Сеня, вышел за плетень, плотно притворив ставень. Начинала ложиться роса, хотя Солнце ещё не село. У берега ручья остановился, обернулся и приметил раздвоенную на уровне двух человеческих ростов берёзу — ту самую, что приняла меня в объятия, бегущего по жёрдочке с мешками на обоих плечах. В темноте она явно будет заметнее, чем остальные деревья. А от неё мне на полтора шага правее — и вперёд. Это на случай, если по тёмному возвращаться придётся.

Ручеёк журчал в правое ухо. Комары гудели в оба, остервенело, самозабвенно, явно угрожая выпить всю кровь ещё до рыбалки. Но дым и движение своё дело делали отлично — шёл я скорым шагом, да под ветками и сквозь кусты, поэтому ни одна крылатая кровопийца даже на посадку зайти не успела. Закатное Солнце словно ускорило падение. Так бывает, когда долгие, вроде бы, сумерки обрываются, разом уперевшись в стену темноты. В лесу становилось сложнее ориентироваться, и, если бы не ручей — не видать мне озера. Но с таким указателем прямо под рукой было трудно промахнуться.

На берег я вышел осторожно, стараясь не шуметь. Глушь — глушью, но рыба-то всё равно звуки различает, и топать по берегу перед рыбалкой — примета плохая. К безрыбью. «Телевизоры» прислонил к берёзе, что клонилась над зеркалом воды так, будто хотела рассмотреть себя во всех деталях. Ствол, цепко державшийся за берег, уходил в сторону центра озера под углом градусов сорок пять, а через пару-тройку метров поднимался вверх свечкой, вытянув дальше несколько крепких ветвей, что почти касались листьями воды. Тут и без лодки можно было на глубину забросить снасти. Будь я поменьше — уже давно сидел бы с удочкой на этих «мостках», изображая Тома Сойера. Или кто там из книжных персонажей любил рыбачить? Вот его бы и изображал. Но пока оставил снасти у приметного дерева, и направился к берегу, за которым край леса ещё чуть краснел. За моей спиной ночная тьма уже укутала небо полностью.

Раколовки у деда Сергия были старые, заслуженные. Те, в которых обнаружились дыры с кулак, я оставил дома. Три штуки относительно нормальных взял с собой. Конструкция простая и скучная: два обруча, большой и поменьше, обмотанные сеткой, и четыре куска проволоки с крючками с обеих сторон. Поднимаешь узкий обруч, крепишь на верхние крючки. От него вниз уходит воронкой полотно мелких ячеек плотной сети, кажется, плетёной из толстой капроновой нитки. Внутрь — приманку, прицепить бечёвкой за что угодно, хоть за обруч, хоть за проволоку — и вперёд. Главное, тот конец бечёвки, что в руках остаётся, при забросе не выпустить, а то бывали случаи. А купаться я как-то не планировал. Закинул две «авоськи»-раколовки с расстоянием между ними метра в три, привязав на берегу к пучкам рогоза и, кажется, остролиста. Хотя уже почти совсем стемнело, а ботаник из меня и на свету́ тот ещё.

И уже планировал было метнуть третью, как нога зацепилась за что-то мягкое внизу. Сколько ни приглядывался — не понял, чем это могло быть. Вытащил из внутреннего кармана телефон и посветил. И остолбенел. Кроссовок. Один. Женский. С розовыми вставками. Рядом — второй такой же. В каждом — по белому носку. На втором — аккуратно сложенные, но чуть съехавшие на траву, спортивные штаны с узнаваемыми «лампасами». Под ними, судя