Кто ты, Такидзиро Решетников? Том 8 - Семён Афанасьев

— Внутренняя разведка.

— Что? — взгляд собеседника застывает.

— Ваше бюро специального контроля — это внутренняя разведка. Причём структура наверняка не интегрирована ни с кем и работает в интересах ну очень узкой группы. В голове которой находится известная персона. Ваш Ноль-первый.

— Вы сейчас это сами поняли?

— Да.

— Как?

— Когда на волне демократических преобразований автократ начинает укреплять пожизненное правление, он первым делом реанимирует либо создаёт с нуля — в зависимости от того, что было в наличии — внутреннюю разведку. Классика жанра.

— Аплодисменты вашим преподавателям, хотя я бы и не был столь категоричен в обобщениях.

— Судя по тому, что я знаю о вашей стране, раньше функция простаивала.

— И?

— Сейчас стала актуальной — в связи с третьим и наверняка непоследним сроком товарища Си во главе самой передовой партии мира. Вероятнее всего, ваше бюро специального контроля при Центральном Комитете — эта самая внутренняя разведка и есть, раз вы спросили. Я ответил на ваш вопрос?

— Кажется, вы хотели добавить что-то ещё.

— Так, исключительно мысли отставного логиста корпорации Йокогама. Не знаю, стоит ли.

— Говорите.

— По роду работы, если я верно определил вашу ведомственную принадлежность, вы как минимум косвенно в курсе изменений у нас — которых Принцесса Акисино жаждет, но которые не пройдут.

— Точно не пройдут? — глаза китайца становятся пронзительными-пронзительными. — Вы так уверены?

— Увидите сами через несколько месяцев, сразу после выборов. Так вот, в Китае и Японии, обычно от взаимной симпатии далёких, мы сейчас наблюдаем на удивление синхронные процессы.

— Два лидера близки методически, несмотря на различные названия партий, и оба хотят закрепиться, — близкий друг Миёси Мая упирает локти в колени и наклоняется вперёд вопросительным знаком. — Хотя я и не должен вам этого говорить.

— Я вам первый сказал, не вы мне! Эти два лидера пытаются строить каждый свою очень ограниченную (как они говорят соратникам) вертикаль (кто-то более успешен и вырвался вперёд). Они не дураки и не в вакууме — схожесть взаимных позиций обоими наверняка проанализирована.

— Хм.

— Соответственно, неформальные контакты друг с другом у них наверняка установлены, пусть и через звенья посредников. Хотя эти контакты скорее всего скрыты не то что от широкой общественности, а даже и от большинства приближённых.

— Нам выгодно, если вы реставрируете институт Императора. Председатель такое начинание поддержит с радостью, другой вопрос, гласно или негласно.

— А он не видит параллелей с собой? Пожизненное правление, отмена ограничений по срокам? Увеличение своих и так достаточно немаленьких прав на фоне снятия с себя же обязательств?

— В своем глазу бревна не видно, в чужом хорошо заметна соринка, — собеседник переводит поговорку с другого языка, изрядно меня удивляя.

— Спасибо за ориентиры, — опираю локти о колени, копируя его позу. — Чего это ваше бюро хочет от Ван Бай Иня? Мне что-то следует учесть?

— В данном контексте своих желаний у них нет. Ван сегодня у нас в стране — это как лазерный прицел на рогатку. Долго объяснять, нужно в науку нырять. Не то чтоб не нужен, просто не ко времени. По целому ряду причин.

— Не нужно ничего объяснять, я понимаю подтекст. В чём закавыка? Почему вы о бюро вспомнили?

— Потому что вы абсолютно верно угадали об инициативных контактах вашей стороны с нами. У ваших такой интерес к Вану есть. И я сейчас о других, не о МИДе.

— Конкретнее, пожалуйста. Кто именно из «других» наших? — по идее, так беседа не строится, но этот разговор — сам по себе радикальный отход от любых правил.

— Принцесса же! — китаец неподдельно изумляется. — Вы же сами только что сказали!

— Да я не в курсе всех её предвыборных поползновений, если честно, — тру затылок. — Хотел убедиться.

Я действительно не ожидал, что Акисино дойдёт до такого, а у бывших коллег из МО руки оказались бы коротковаты — их ресурсы я знаю.

Хотя они б и старались.

— Напрасно. У вас, в отличие от нас, многопартийность — есть смысл отслеживать разные векторы.

— Она всё равно не выиграет. Ни этих выборов, ни каких-либо ещё. Мониторинг заведомых неудачников я не веду. Странно, что ваши её всерьёз восприняли, особенно то бюро, о котором вы упомянули — там по идее должны сидеть серьёзные люди. Умеющие просчитывать вероятности.

— Ваше мнение, что она не выиграет, только ваше и есть. Другие полагают иначе.

— Кстати! А каким местом она — и ваша внутренняя разведка? Цинично говоря, ею же должна заниматься внешняя, нет?

— По данным моих источников, то был «инициативный контакт».

— Она сама вышла на ваших? — мозаика наконец складывается. — А новая структура не стала отмахиваться, хотя оно и не по подведомственности?

— Да.

— Почему? Пахнет дилетантством — таможенник не должен тушить пожары, а пожарник — ловить контрабандистов.

— Пытаются набирать вес и очки любым способом. Вы даже представить не можете, как изнутри выглядит конкуренция не то что за благосклонность, а лишь за тень сиюминутного внимания Председателя.

— Ну почему, представить могу. Эти процессы вполне укладываются в хрестоматию по истории другой страны и другого времени, которые я неплохо знаю.

— Вот и ответ.

— Я понял. Ещё раз спасибо. Что мне в связи со всем этим следует учесть, когда буду встречать Вана возле тюрьмы?

— Там — ничего, — друг отца Моэко качает головой. — Скорее всего, в Пекине вам напрягаться не придётся.

— А где придётся? Наш с вами общий знакомый японец говорил, что паспорт для выезда за рубеж Ван получит в день освобождения. И мы сразу сможем улететь.

— Проблема не в паспорте, — китаец достаёт смартфон и выводит на экран правительственное приложение. — Документ готов, ждёт выдачи и действительно будет отдан завтра — я об этом позаботился.

— Вот теперь я напрягся, — сообщаю честно. — Где же начнутся подвохи?

— Думаю, в Гонконге могут.

Удивления даже изображать не приходится:

— А что мы с ним там потеряем⁈ Встречаю его на улице, беру в охапку — и в аэропорт Пекина. Ближайший рейс — в любой японский город, какой будет. Разве что чаю в