Люди идут по дороге - Сергей Владимирович Киреев

Ознакомительный фрагмент

Интересные места.

Поезд мчится под уклон,

Дребезжат полы и двери,

А она глазам не верит:

«Неужели это он?»

Было время, он у ней

Под окном свистел в три пальца,

Ждал, дрожал, в дожде купался,

Под балконами мотался,

Не считал ночей и дней.

До рассвета, до зари,

На ветру качаясь в вальсе,

В мокром мартовском асфальте

Отражались фонари.

Он у каждого угла

Ей читал свои сонеты,

Звал с собою на край света —

Не решилась, не пошла, —

В ночь по чёрному двору

Упорхнула, улетела,

Ей маманя не велела

Целоваться на ветру!

Он исчез. Судьба сама

Повернулась, как монета, —

Сгинул к чёрту — ни ответа,

Ни привета, ни письма.

Вот он сбегал на перрон,

Колбасы купил и пива,

Мордой к двери лёг лениво,

Неужели это он?

Распустил во сне губу

И подушку носом роет,

И начальство матом кроет,

И супругу, и судьбу.

Вот ревут на весь вагон

Ревизоры, словно звери,

А она глазам не верит:

«Неужели это он?»

Был у девок нарасхват,

Как весной морковь на рынке,

Был красавчик, как с картинки —

Заграничные ботинки,

Галстук, трость, туманный взгляд.

Он теперь, как гриб, растёт, —

Важный чин в большой конторе,

Едет в Сочи, в санаторий,

В ус не дует, пиво пьёт.

Всё растаяло, как сон,

Унеслось, ушло, уплыло,

Неужели это было,

Неужели это он,

Кто с ней шуточки шутил,

На руках ходил по крышам,

Грозных окриков не слышал,

Сонных дворников дразнил? —

Молод, весел, и силён,

И Фортуна с ним дружила,

Неужели это было,

Неужели это он?

1984

«А в облако месяц вонзился, как бивень моржовый…»

А в облако месяц вонзился, как бивень моржовый.

Туманом завод, как морскою пучиной, накрыт.

Мечта металлурга, красавица Нинка Чижова

Идёт после смены домой и на нас не глядит.

Мы, ясный пень, подшофе, но не в усмерть, не в ноль,

«Нинка, чего кочевряжишься, — вслед ей кричим, —

Девок — до чёрта, но ты — наша страсть, наша боль!»

Мы ей стихи по ночам на асфальте строчим!

Она на ходу каблуками колотит чечётку

И машет: спешу, мол, и мне не до вас, без обид,

Покуда вы всё, что горит, заливаете в глотку

И тащите прочь со складов всё, что плохо лежит!

Нам тётя Мотя, завхоз, обозначила суть:

«Братцы, вам всё по плечу, я скажу без прикрас —

Альпы, Памир и Кавказ, Гималаи свернуть,

Главное дело, чтоб девки смотрели на вас!»

Быть бы чуток потрезвей нам, а мы не смогли,

Типа, и ладно, что Нинка на нас не глядит,

Сами с усами! И пусть она где-то вдали

С гадом каким-то культурным на лавке сидит!

Уволилась Нинка, и жизнь кувырком покатилась,

Вагоны буксуют, чугун замерзает в печах,

Стоят шлаковозы, и коксоподача накрылась,

И чьи-то, вон, тени, как крысы, шныряют в цехах!

Нету людей. Холод, ветер, и ночь всё темней,

Возле забора фонарь побледнел и погас…

Сторож, забытый на вахте, бормочет во сне:

«Всем нам хана, если девки не смотрят на нас!»

2009

Так я стал поэтом

Вон окошко светится в сталинской высотке,

Академик живописи здесь когда-то жил.

Я ещё, бывало, с ним принимал по сотке,

Так как с его дочкою, с Валькой я дружил.

Валька открывала мне, стройная такая,

Лёгкая, воздушная: «Я тебя ждала!»

И, очами чёрными на меня сверкая,

В комнату за шиворот сразу волокла!

Страсть меня, как молния,

Наповал разила!

Полная гармония —

Вот что с нами было!

Нас как будто ласковый

Ветер тихий, нежный

Каждый раз утаскивал

В океан безбрежный.

Валька на художницу в ВУЗе обучалась,

А меня с рук на руки ей передала

Томка из «Плехановки», что со мной встречалась,

Прежде, чем в Америку с мужем удрала.

Валька небылицами знай папашу грузит,

Что мы однокурсники, что уж третий год

Мы там всё штудируем, в этом самом ВУЗе,

Что она давно меня в женихи зовёт.

К ним без этой сказки я

Даже и не вхожий,

В эти кущи райские,

Где мороз по коже

От фуршетов-раутов,

Где сижу, пирую, —

Где, как мяч из аута,

Вброшенный в игру я!

Я спокойный, тихий был, матом не ругался,

Валькин папа сразу же это оценил.

Он моими планами интересовался

И уже нас мысленно с Валькой поженил.

«Парень, береги её, чтоб она ни шага

Без тебя не делала!» Он и знать не знал,

Что на самом деле я — грузчик, работяга,

Временный, чего уж там, Валькин идеал.

В институте, в юности

Я скулил от скуки —

Пару лет по дурости

Грыз гранит науки.

…Всё прошло, и вскорости

Плотную, густую

Без зазренья совести

Папе гнал пургу я.

Мне вообще-то жаль его было, горемыку,

Он конкретно впахивал, стойкий был солдат —

Рисовал без продыха Брежнева, Громыку,

Суслова,