Мир поздней Античности 150–750 гг. н.э. - Питер Браун

Ознакомительный фрагментее нужд император увеличил бюрократический аппарат. В 300 году граждане стали жаловаться, что в результате реформы императора Диоклетиана (284–305) «стало больше тех, кто собирает налоги, чем тех, кто их платит»19. Как мы увидим в следующей главе, гнет растущих налогов неотвратимо влиял на структуру римского общества в IV и V веках.

«Военная революция» конца III века была воспринята с враждебным недоумением консервативным гражданским населением эпохи; и, как следствие, она заслужила немногим лучшее отношение у некоторых современных антиковедов. Однако эта «революция» являлась одним из передовых достижений римского государственного строительства. С помощью армии «нового образца» Галлиен нанес полное поражение варварам в Югославии и Северной Италии в 258 и 268 годах; Клавдий II замирил дунайскую границу в 269 году; Аврелиан совершил поход по восточным провинциям в 273 году; а Галерий сокрушил персидскую угрозу в 296 году.

Солдаты и офицеры тех дунайских провинций, которые казались столь неотесанными средиземноморским аристократам предыдущего столетия, явились героями имперского возрождения конца III – начала IV века. Как сказал один из них, «двадцать семь лет я проходил службу: никогда не был под военным судом за мародерство и буйство. Я прошел семь войн. Я никогда не прятался ни у кого за спиной, в бою мне не было равных. Командир никогда не видел, чтобы я колебался»20. Армия являлась артезианской скважиной талантов. К концу III века ее офицеры и администраторы оттеснили традиционную аристократию от управления империей. Великий реформатор своего времени, император Диоклетиан был сыном вольноотпущенника из Далмации; его «выдвиженец» Галерий (305–311) пас скот в Карпатах; его другой коллега, Констанций Хлор (305–306), был неизвестным мелким аристократом из окрестностей Ниша. Они были людьми, восхождение которых к власти было таким же ярким и заслуженным, как и восхождение наполеоновских маршалов. Они и их наследники выбирали себе чиновников из той же среды. Сыновья торговца свининой, или нотария небольшого города, или гардеробщика в публичных банях становились префектами претория, от которых при Константине и Констанции II зависели благополучие и стабильность восточной части империи.

Илл. 5. «Средневековый доллар»: золотой solidus Константина (307–337). Константин, в противоположность суровому Диоклетиану, намеренно изображался как герой мирного времени: классический профиль, взгляд направлен вверх. Монетный двор Никомедии. Британский музей, Лондон. © The Trustees of the British Museum.

В правление Константина, особенно в период между 324 и 337 годами, произошло окончательное утверждение новой «служилой аристократии» на вершине римского общества. Они были служащими на окладе, и им платили в новой золотой валюте – solidus. В IV веке эта золотая монета, этот «доллар Средних веков», пользовался огромной покупательной способностью современного доллара в обществе, все еще находившемся во власти головокружительной инфляции. Положение в войске и бюрократическом аппарате предоставляло императорским чиновникам широкие возможности для спекуляции продовольствием. Как писал современник: «Константин первым отдал провинции своим друзьям; Констанций II разорил их до нитки»21.

После обращения Константина в 312 году императоры и большая часть их придворных стали христианами. Легкость, с какой христианство установило контроль над высшими классами Римской империи в IV веке, являлась следствием переворота, поместившего императорский двор в центр общества «новых» людей, для которых было сравнительно нетрудно отбросить консервативные представления ради новой веры их господ.

Новые высшие классы сохранили намек на свое военное происхождение. Все чиновники носили униформу; даже императоры перестали носить тогу, чтобы являться на статуях в походном обмундировании. Этим походным обмундированием являлась простая форма войск дунайской границы: маленький круглый шлем, плащ с фибулой варварской работы, тяжелый инкрустированный пояс. Латинский жаргон накрепко укоренился в их официальном языке: античный римлянин назвал бы новую золотую монету aureus22, но никто не называл ее иначе, чем solidus – «солидный кусок».

Таким образом, новый элемент, возникший вдали от традиционной имперской аристократии, занял место в правящем классе. Однако та текучесть, которая вывела подобных людей на вершину общества, не затрагивала всех подряд и не охватывала всего римского общества. На Востоке, к примеру, вихрь перемен бушевал только в Константинополе, и его потоки лишь постепенно захватывали традиционное высшее общество провинций. Греческий ритор Либаний (314–393) должен был выступать здесь в 341/342 году перед латиноговорящими солдатами, которые смотрели его выступления как «если бы я изображал пантомиму»23, потому что они не могли понять его классического греческого. Удалившись в отставку, он обретет более близкую по духу компанию в таком провинциальном городе, как Никомедия. Здесь он все еще сможет найти «благородных людей», «питомцев Муз».

Илл. 6. Ренессанс классики. Этот диптих из слоновой кости изготовлен в честь свадьбы дочери Симмаха (см. с. 126), римского сенатора-язычника конца IV века. Музей Виктории и Альберта, Лондон. © Victoria and Albert Museum, London.

Ибо за пределами шумного мира двора и армии неповоротливая махина римского мира сохранила свои освященные традицией основания. Крупные землевладельцы продолжали увеличивать поместья, а классическая система образования продолжала выпускать молодых людей, воспитанных в консервативном духе. «Новое» общество императорских чиновников и более традиционное и консервативное общество образованных классов опирались друг на друга, как две половины одной арки. Восприимчивость и творческий потенциал этих высших классов поражают. Например, в конце IV века богатые римляне, чьи деды учинили брутальные новшества арки Константина, покровительствовали изящной неоклассической резьбе по слоновой кости и знали латинскую литературу лучше, чем все их предшественники.

Античное классическое образование устанавливало связь между этими двумя мирами. Культура, если ее старательно усваивали, становилась trompe l’œil24, с которой мог слиться новый человек. Как писал один из провинциальных правителей: «Я произошел из бедной сельской семьи. Теперь, благодаря моему образованию, я стал вести жизнь приличного человека»25. Классическая культура IV века по большей части была «культурой успеха»: наиболее совершенным ее продуктом являлось тридцатистраничное «краткое изложение» – Breviarium – римской истории для новых правителей империи26.

Однако именно сознательное усилие ставшего более подвижным правящего класса по восстановлению укорененности в прошлом и нахождению твердого основания для солидарности послужило причиной создания наиболее тонких и очаровательных произведений позднеантичного мира. Новые сенаторы покровительствовали изготовлению предметов роскоши изящной работы, чтобы подчеркнуть свой статус и свое единство. Они отмечали династические браки серебряными шкатулками для новобрачных (такими, как знаменитая шкатулка из Эсквилинского клада в Британском музее); они объявляли об этом событии друзьям при помощи неоклассических пластин из слоновой кости (таких, как диптих Никомахов в Музее Виктории и Альберта27). С помощью таких же диптихов они отмечали свое

---

Конец ознакомительного фрагмента Купить полную версию книги

---