История Киева. Киев имперский - Виктор Киркевич

Ознакомительный фрагментвсяким разумом ее наполнял на хорошее управление православным войском, ибо православные под его гетманством могли взять верх над врагами и покорить его мудрой голове безумие чванливых». Пышный подарок – шапка – сможет держать «многоумную» гетманскую голову в покорности царю, сохранять в верности его вместе с войском.

Прощальная аудиенция состоялась 14 января 1654 года. И на этот раз гетман приехал к Бутурлину, а не наоборот. Он был в шапке и в ферязи. С ним прибыли Выговский и старшина. Хмельницкий заявил, что согласно присяге, он с войском будет верно служить царю. И без банкетов и обедов незамедлительно выехал в Чигирин. В тот же день Бутурлин с товарищами направился в Киев и после двух ночевок появился на левом берегу Днепра.

Там их встретили киевские сотники с тысячей казаков под девятью хоругвями, а переехав реку, «не доехав до городового вала, от Золотых Ворот версты с полторы, встретили они депутацию киевского духовенства: митрополита Сильвестра с владыкой Черниговским Зосимой и печерским архимандритом Иосифом Тризною с другими игуменами и наместниками монастырей». Митрополит Сильвестр (Косов) сказал приветственную речь, и все направились в Софию Киевскую. Туда торжественно внесли все иконы и «царского Спаса». В церкви митрополит, облачившись в ризу, провозгласил многолетие царю. После этих торжественных обрядов Бутурлин, не сходя с места, спросил митрополита, по какой причине он, в отличие от гетмана, не присылал царю прошения принять его под царское покровительство и почему владыка не искал государевых милостей? Митрополит ответил, что о Богдановых прошениях не знал, а теперь считает своей обязанностью молиться Богу за царя и его семью. На этом порешили и успокоились, а Бутурлин отправился отдыхать на предоставленную квартиру.

На второй день приводили к присяге мещан и на третий – казаков: наказного полковника Василя Дворецкого, 7 сотников, 3 есаула, 2 писарей, 338 казаков. Но митрополичьих и людей из Печерского монастыря не было, на что Бутурлин обиделся. Он послал к митрополиту стольника Кикина, а к архимандриту подьячего Плакидина с требованием отправить шляхту и слуг на принятие присяги Алексею Михайловичу. На что Сильвестр резонно заметил, что «они служат не Москве, а мне. Свободные люди, кому хотят, тому и присягают». В том же духе ответили и на Печерске. Царский посланник этого не ожидал, он с ужасом представил, как «московский тишайший владыка» станет его наказывать за частичное исполнение миссии, к тому же отказ иерарха приведет к затруднениям дальнейшего проведения присяги по всей Украине. Для Бутурлина, воспитанного в беспрекословном повиновении власти, отказ был просто немыслим. Поэтому он стал через своих дьяков убеждать митрополита и архимандрита, иерархов Руськой церкви, что им нужно стремиться к объединению православной церкви, а не вносить «розвратье». Посланник царя, с присущей московскому боярству спесью и хамством, приказал митрополиту немедленно для присяги прислать своих людей – «чтобы Божьему и царскому делу не было никакой задержки». Владыка, как будто предчувствуя будущие притеснения украинской церкви, по-прежнему упорствовал. К нему направился дьяк Лопухин и начал вычитывать и угрожать Сильвестру: «Если вы считаете, что правы, поезжайте к Бутурлину и объясняйтесь!»

Въезд Богдана Хмельницкого в Киев. Худ. И. Ивасюк, 1912 г.

Московский посол в Переяславе даже к самому гетману Богдану не ходил, чванливо оберегая свой авторитет. Сильвестр не поддался аргументам приезжего дьяка, который на него давил со всей присущей московской бюрократии твердолобой убежденностью, и отказался ехать к Бутурлину и скромно ответил: «Знается пан с паном, а мое дело молиться за здоровье хозяина. Слуги – шляхтичи, они привыкли сами решать, кому присягать. Им по нашим законам и король не указ!» Лопухину осталось только наговорить владыке всяких резкостей, что он и сделал, после чего, не попросив положенного благословения, хлопнул дверью и ушел. Позднее сложившиеся исторические обстоятельства вынудили иерархов украинской церкви все-таки принять верховенство Москвы.

После Переяславской Рады Киев становится первым городом, жители которого присягают на верность далекому царю. По данным, опубликованным в «Архиве Юго-Западной Руси», их было всего 1460 человек. Учитывая, что гетман с первых соглашений разрешал московским стрельцам стоять только в Киеве, это вызвало некоторое глухое недовольство жителей и вскоре стало причиной вереницы конфликтов. Первое появление военных московитов произошло в феврале 1654 года. Воеводам было строго приказано вести себя тихо, чтобы не настроить против себя население, всячески оказывать им ласку и при этом неустанно повторять, что они тут исключительно для обороны «от польских и литовских людей». У киевлян еще был в памяти разгром города, учиненный войском Януша Радзвилла три года назад, и они были согласны с такой защитой. Воеводам было приказано, чтобы «черкасам» от московских людей не было никакого «задору» и кривд, а если случится, то их, стрельцов, карать немилосердно. А если виноват местный житель, то его судит воевода только по согласованию с бургомистром и с товарищами. О временах пребывания московского гарнизона напоминают нам улицы Рейтарская и Стрелецкая.

Особое значение имело строительство новой крепости, планы которой составлялись в Москве. Она должна была охранять Киев от «литвин и татар». Сообщалось, что после постройки крепости ключи хранить у воеводы, обязанного постоянно держать связь с гетманом для обеспечения защиты от внезапного нападения. Более татар боялись чумы – «страшной заразы», – поэтому на заставах бдительные сторожа выпытывали приезжих, всячески проверяя их документы и багаж. Тех, кто прибыл из мест, внушающих подозрение, в Киев пропускали, но в «приказной избе» долго расспрашивали: кто, по какой надобности, куда путь держит, тщательно проверяли документы. Московское правительство в данном случае можно было понять: их граница передвинулась ближе к Западу и к Ближнему Востоку, где в обилии болезни и много «злодеев», вечно замышляющих что-то плохое против царя-батюшки. Крестьяне, ушедшие с польско-литовской территории, поощрялись закреплением земли в вечное пользование. Им давали возможность поселения, но не вблизи границы. Мещанам помогали селиться в городах, учитывая их пожелания, шляхте и вольным разрешалось становиться казаками. А если родовитые люди захотят служить Москве, то оказывать содействие, но бдеть, чтобы среди них не было шпионов и предателей. Занимательно, что при этом в конце инструкции было указание служилым людям выполнять разведывательные функции: «Находясь в Киеве, бояры-воеводы обязаны разузнать, где на черкасской территории были значительные владения короля, бискупов, ксендзов, панов и шляхтичей, какие города и местности, и кого поименно. Сколько в этих владениях крестьян и бобылей, какие с этих владений собирали налоги. Всё это выяснить и записать для отправки царю». В этом чувствуется желание Москвы прибрать к своим рукам все – и землю, и людей, и их имущество, не особенно считаясь с мнением гетмана и старшин.

Московскому