Жизнь и фильмы Сэмюэла Л. Джексона, самого крутого человека в Голливуде - Гэвин Эдвардс

Ознакомительный фрагментзаменяли лошадей велосипедами, скатывались с холмов и разучивали собственную фирменную песню. «Но наступало время, когда нужно было остановиться и пойти почитать книгу, – говорит Джексон. – Погрузиться в мир внутри собственной головы. Я больше не хотел бегать, прыгать и слушать, как все шумят».

Ему нравилось быть единственным ребенком в семье, нравилось находиться в собственном обществе, нравилось ощущение, что он один против всего мира. «А я был эгоистичным ребенком», – говорит он. Если его просили поделиться конфетой, он выбрасывал свою половину: «Если мне нельзя было съесть всю конфету, то я не получал от нее никакого удовольствия». Он научился быть один, развлекать себя часами напролет и не испытывать страха перед расставаниями: «Я виделся с матерью, может быть, два раза в год. Она уезжала, и я ничего не мог с этим поделать. Я научился это принимать. Если человек от меня уходит, я его сразу же забываю. Я не зацикливаюсь на людях, которые уходят».

Он действительно страдал от заикания, которое стало настолько сильным, что он едва ли издавал хоть слово на протяжении всего четвертого класса. В его голове проносились самые красочные и детализированные мысли, но он не мог их от себя отогнать. Он успешно справлялся со всеми контрольными работами, а его отзывчивые учителя знали, что он умеет читать, поэтому разрешали ему молчать. Тетя Эдна отвела его к логопеду, но Джексон сказал, что еще лучше будет пойти в библиотеку: он нашел несколько книг по дыхательным упражнениям и научился избегать худших последствий заикания. И по мере увеличения словарного запаса он учился ориентироваться в словах, которые невозможно было произнести в определенный день. (Заикание так и не исчезло до конца: он говорил, что, даже когда он повзрослел, «все еще случются такие дни, когда я запинаюсь на н-н-н или р-р-р. Тогда я стараюсь подобрать другое слово». Он отметил, что от заикания в детстве страдали и Джеймс Эрл Джонс, и Брюс Уиллис. Необходимость напряженно концентрироваться на том, что большинство людей воспринимают как должное – простом действии вроде произнесения предложения, – может с возрастом наделить актеров необычайно сильным голосом.)

Когда Джексон был в пятом классе, его мать Элизабет вернулась в Чаттанугу, в дом своих родителей и в жизнь Сэма. Она нашла работу в магазине одежды под названием Young Ages, прямо за границей штата, в Россвилле, штат Джорджия. (Чаттануга прилегает к южной границе Теннесси.) Джексон говорит, что благодаря маминой работе в должности закупщика у него всегда был богатый гардероб: «Она все время работала на выставках образцов с владельцами, поэтому каждый раз возвращалась домой со всеми теми вещами, которые люди должны были носить в следующем сезоне, и я никогда не выглядел как все. Но она одевала меня в стиле Лиги плюща[20], так что я одевался не в ту модную одежду, которую носили все, я выглядел как бы скучно, но хорошо одетым». Под этим подразумевались вязаные жилеты, вельветовые брюки, «паттерн елочкой, заплатки на локтях, оксфорды, рубашки на пуговицах с монограммами и тому подобное».

В доме номер 310 1/2 на Лукаут-стрит было больше народу, чем когда-либо, и, казалось, там всегда было полно женщин. Когда его мама собиралась с друзьями в гостиной, иногда они звали Сэма, чтобы он продемонстрировал самые современные танцы, такие как твист или джерк. Пожилые дамы смотрели с жадным любопытством и поговаривали, что у них отвалится спина, если они хотя бы попытаются повторить его движения. Он получал не только аплодисменты, но и немного денег: «Дамы протягивали четвертаки, десятицентовики и все такое».

Джексон еще больше сблизился со своим дедушкой. «В доме было жарко, потому что там было полно женщин», – сказал он. И он наблюдал за тем, как Эдгар разрешает конфликты с Перл. «Он учил меня не отвечать! – говорит Джексон. – Спор возможен только в одном случае – если его ведут два человека».

Элизабет хотела, чтобы Сэм занимался традиционно мужскими занятиями: она устроила его в секцию бейсбола Малой лиги. «Она выпроваживала меня из дома, – говорит он. – Она всегда следила за тем, чтобы я занимался мужскими делами».

За год до рождения Джексона Джеки Робинсон[21] переступил «цветовой барьер» в бейсбольной Высшей лиге, но Малая лига Чаттануги, как и все остальное в Теннесси, разделяла черных и белых. «Сегрегация просто была образом жизни, – говорит Джексон. – Не о чем было беспокоиться». Иногда его озадачивали самые странные проявления расизма: он удивлялся, почему в кино персонажи Сидни Пуатье всегда умирают. Но сегрегация казалась незыблемой реальностью, против которой не стоит выступать.

Затем, когда Сэм учился в шестом классе, бабушка повезла его с двоюродной сестрой Вандой на поезде через всю страну в Лос-Анджелес, в гости к тете. В Калифорнии Джексон впервые увидел белых и черных вместе. «Что здесь происходит? Как так?» – думал потрясенный мальчик. За тысячи миль от дома его осенило: мир не только может жить по другим правилам, но некоторые его части уже по ним живут.

Каждое лето Джексон отправлялся в другой мир: на ферму сестры своего деда в сельской местности штата Джорджия. «Мы со всеми ее детьми бегали по грунтовым дорогам, ощущая полную свободу», – вспоминал он. Он наблюдал, как братья его деда трудятся на полях до изнеможения, действуя медленно и эффективно. Он видел, что они придерживаются строгих моральных принципов, но по выходным выпивают. Он смотрел, как коровы и куры занимаются своими естественными делами. Вскоре и он тоже начал так делать.

«По другую сторону леса от нас жила семья с дочерями, мы все встречались у одного ручья и купались голышом, – говорит он. – Мне было лет 10 или 11. Думаю, паре девочек было лет по 14–15, так что именно тогда это и произошло. Мне были интересны девчонки, и точка. Толстые, худые, высокие, низкие, уродливые, красивые – лишь бы они были готовы сделать это».

Там, в Чаттануге, все чернокожие, казалось, знали друг друга: «Для чернокожих было всего две школы», – вспоминает он. Многие из учителей Джексона раньше учили его мать, ее братьев и сестер. Они знали, что он должен поступить в колледж, и поэтому, когда другие дети учились составлять предложения, ему разрешалось уйти в другой конец комнаты и читать «Беовульфа»[22] и Шекспира.

Джексон не болтался на улице с другими детьми. Когда его друзья начинали строить планы, которые могли закончиться неприятностями, он шел домой. Он знал одно непреложное правило: не позорить свою семью. Если бы он каким-то образом оказался в тюрьме, он был уверен, что родные его бы навещали, но не стали бы делать ничего, чтобы