Юрий Никулин. Война. Арена. Кино. 100 лет Великому Артисту - Михаил Александрович Захарчук

Ознакомительный фрагментправ. И Толе Вобликову будет приятно, – согласился Никулин и почти три года добросовестно подписывал байки для журнального юмористического раздела, носившего название «Мы с Никулиным вдвоем…». Анекдоты те, естественно, я подбирал сам, а Юрий Владимирович только одобрял их или же просил какой-нибудь заменить. Ханжой он никогда не был, но все равно, чувствуя ответственность за свое имя в печатном издании, изредка браковал ту или иную байку. Он как бы интуитивно исполнял известный гоголевский завет: «Обращаться с словом нужно честно. Оно есть высший подарок бога человеку. Беда произносить его писателю в те поры, когда он находится под влиянием страстных увлечений, досады, или гнева, или какого-нибудь личного нерасположения к кому бы то ни было, словом – в те поры, когда не пришла еще в стройность его собственная душа: из него такое выйдет слово, которое всем опротивеет. И тогда с самым чистейшим желанием добра можно произвести зло».

До тех пор, покуда журнал не закрыли, в нем выходила юмористическая рубрика с рисунком-заставкой: Никулин в своей цирковой шляпе и как бы я в военной фуражке. Некоторые анекдоты из той рубрики Юрий Владимирович использовал в своих книгах. Более того, сам предложил для победителей нашего конкурса эрудитов в качестве призов билеты в свой цирк, и несколько счастливцев такие билеты получили.

За долгие годы нашего знакомства Никулин всего лишь раз отказал в моей просьбе. Точнее даже, просьба исходила не от меня, а от командования Войсками ПВО, которое решило поздравить артиста в день его семидесятипятилетия.

– Извини, Михаил, – сказал с виноватой миной на лице, – но ничем не могу помочь. Если бы старшим на этом мероприятии был Лужков, я бы с ним переговорил, мы давно приятельствуем. Но тут Черномырдин хозяин, а с ним я не на короткой ноге. Да и неудобно как-то. Скажут: Никулин сам за себя хлопочет, мало ему всяких адресов и отличий.

Впрочем, от любви и восторга своим героем я увлекся и сильно забежал наперед…

«Память о войне всегда при мне»

В конце нынешнего, 2021 года исполнится 100 лет со дня рождения Юрия Никулина. А следующий год будет четвертьвековым с той поры, как великий клоун покинул сей бренный мир. Но народ наш очень хорошо его помнит. Вот Ленина многие забыли, понуждаемые нынешней идеологией, а Никулина помнят. И в связи с этим я часто думаю: в чем же был и остается секрет популярности артиста и клоуна? Да, разумеется, в том, что Юрий Владимирович сыграл в кино несколько десятков различных ролей. (Большие и малые роли воплотил в 66 художественных фильмах, снялся в 16 документальных лентах и принял участие в 8 телепередачах.) Многие картины с участием Никулина отечественное бессовестное и рваческое телевидение «крутит до дыр», что, конечно же, поддерживает людскую память. Не дает ей затухнуть и то незамысловатое обстоятельство, что на арене цирка клоун выступал «сегодня и ежедневно» без малого четыре десятилетия! За что был удостоен высшей государственной награды – Героя Социалистического Труда. Такое звание в мире отечественного цирка получили еще только знаменитый клоун Карандаш – Михаил Румянцев, дрессировщица Ирина Бугримова и директор цирка на Ленинских горах Евгений Милаев. Все. А на арене работали и работают тысячи и тысячи великолепных актеров. Устойчивой славе Никулина поспособствовали и его литературный дар, и талант художника (собственную автобиографическую книгу «Почти серьезно» оформил доброй сотней своих же рисунков); и его врожденное чувство юмора; и поразительная его коммуникабельность: в любой компании сразу становился своим человеком и лидером. Причем без малейшего к тому напряжения. Все это так, но главное, мне думается, в другом. Свое творчество и свою жизнь Никулин никогда не отделял от забот и чаяний своего народа. О другом деятеле отечественной культуры напишешь такое, и тебя упрекнут в излишней патетике. А про Никулина никому и в голову подобное не взбредет. Потому как редко кто мог похвастаться такой замечательной, такой во всех смыслах безупречной биографией, как этот клоун. Народ воевал – и он воевал, народ голодал – и он голодал, народ созидал – и он созидал. Правда, созидал по-своему, ему одному доступными средствами.

А еще он никогда не лукавил, не юлил и не лицемерил ни перед рядовыми зрителями, ни перед властями предержащими. В том числе и поэтому Шуйдин его просто боготворил. Редко кому из нас удавалось идти по жизни с таким спокойным, не суетным достоинством, как Никулину. А жизнь ведь у него за плечами была огромной и далеко не простой. Чего стоит хотя бы то, что на долю Юрия Владимировича выпали долгие семь лет финской войны и Великой Отечественной. Тоже случай уникальный. По крайней мере, мне не известен советский актер, который бы прошел эти две бойни от звонка до звонка. Неимоверно трудные и жестокие фронтовые испытания не только крепко закалили Никулина, но и придали ему некий огромный, незатухающий импульс, как поется в известной песне: «На всю оставшуюся жизнь». Очень многое в своем мирном бытии он поверял тем пороховым и грозным военным временем. Мы многажды с ним говорили на эту волнующую и всегда животрепещущую для нашего социума тему.

«…Понимаешь, Михаил, какая память шутка капризная. Ей ведь не прикажешь: это береги, а вот то забудь. И если откровенно, не самое лучшее она, лукавая, сохраняет. Порой я кажусь себе старым австралийцем, который сошел с ума, потому что, купив себе новый бумеранг, никак не мог отделаться от старого. Я сейчас вспоминаю войну, свою долголетнюю службу – все-таки семь лет тянул солдатскую лямку, – как детство. С какой-то светлой печалью вспоминаю. Страшное, горькое, ужасное временем сгладилось, отдалилось и почти скрылось в дымке прошлого. А Победа осталась, сознание о честно выполненной на фронте работе осталось. Фронтовая дружба всегда при мне, какая-то беззаветная, почти фанатическая верность присяге – тоже со мной. Я, может, не очень складно и точно говорю тебе об этом, тут бы каждое слово взвешивать, обдумывать, но если все лучшее из моего многолетнего фронтового быта собрать, как-то вычленить или обобщить, то это будут такие высоты, до которых я, пожалуй, в последующей жизни никогда и не поднимался, хотя лодырем не был и трудился всегда, не покладая рук.

А память о войне отзывается всегда неожиданно. И потому я смело могу и тебе, и всем говорить, что она всегда при мне. Когда я вижу кусок хлеба, брошенный на землю, сразу вспоминаю ленинградскую блокаду и свое тогдашнее ощущение, что никогда больше не удастся досыта наесться.

Случается, страх свой на той войне вспоминаю. Никогда не

---

Конец ознакомительного фрагмента Купить полную версию книги

---