Уйское пограничье. Книга 2. Станица Степная - Александр Смольников

чего-то испугавшись, а может, что ему и не понравилось. Трифон посмотрел по сторонам в степь, прижался нежно к коню, потом, успокаивая, погладил по гриве.

– Всё хорошо, Орлик, всё хорошо!

Мысли опять вернулись к воспоминаниям.

В дворе невесты, угостившись от вышедших к ним свах, приезжие собрались, пошушукались и вошли в дом. А дальше шёл обряд – «продажа косы».

Девушки запели:

Уж ты, тысяцкий, догадайся,

Да за свой кошель принимайся!

Фрол Григорьевич с поклоном положил выкуп за косу в блюдце. А тут казачата малые с ногайками да девчушки со скалками атаковали: заняли место жениха и требуют деньги и с него, и с тысяцкого. Мол, малые деньги положил на выкуп «за косу». Да ещё грозят ему ногайками и скалками.

А песня лилась дальше, в унисон с событиями выкупа:

Ты дари ребят, не скупися:

Ты не гривной дари, не полтиной.

Дари целой рублиной

Им на пряники, на орешки.

А тысяцкий подготовился хорошо, рассчитался с ребятами.

Жених пробрался к столу, увидел глаза Полюшки нежные, рассчитался щедро с ребятишками, чтоб освободили место с невестой его. Да сел рядом с любимой.

А песни, песни звучат, одна красивее другой! Фрол Григорьевич и поддал жару, объявив:

– Благословите в церковь ехать, венец принять!

А в ответ ему:

– Бог благословит!

Из дома последними вышли жених с невестой.

* * *

Вестовой проскакал на лошади вперёд колонны, подняв, облачко пыли. Видно, с вестью. Хорошо бы с доброй, думал Трифон.

Пока выходили из дома да шли к лошадям молодожёны, им старались насыпать от сглаза и колдовства щепотки проса и мака.

В церкви под песни про лебёдушку встали перед аналоем на разостланный платок. Причём вступил на него первым Трифон, что значило – быть ему главой семьи.

Фото предоставлено Г. П Дёминым

В доме жениха родители благословили их как сына и дочку, пожелали «совет да любовь, счастья и таланту», конечно и деток кучу воспитать, и их не забывать. А свадьба, друзья, гуляла не один день!

* * *

Вестовой опять проскакал, только в этот раз обратно. Вскорости расположились на ночлег, расставив охрану. Прошла молва: «Завтра к обеду будем дома!»

На околице собралась вся станица. Все вглядывались вдаль. Наконец где-то там, на горизонте, поднялась пыль, стала быстро приближаться.

– Едут, едут! – раздавалось в толпе.

Послышался вдали залп из фузей, восточных ружей, пистолетов. Потом через определённые промежутки всё ближе и ближе ещё два. Казаки здоровались с родными краями, станичниками, родными!

И вот колонна у околицы станицы. Едут, держа равнение, подтянутые, бодрые, с улыбками на лице. Где мой, где мой? Дети шумят, кричат, узнав отца, брата или деда. Но не все приехали домой. Идёт несколько лошадей без всадников, с амуницией погибшего. Все за казаками бегом на площадь, она же плац. Атаман и священник уже ждут там своих защитников – казаков. Торжественная часть, молитва, речи…

Трифон подъехал к дому, остановился у родных ворот. Отец уже их открывает. Сердце выпрыгивает из груди, но всё должно быть чинно, как и положено. Боже мой, Полюшка красивая какая, ещё краше, чем была!

А Пелагея подошла к всаднику, поклонилась в ноги своему мужу, потом коню, благодаря его за то, что привёз казака живым.

Спешившись, Трифон подошёл к родным и, обменявшись с ними поцелуями, спросил:

– Батенька, разрешите зайти в отеческий дом?

– Проходи, сынок! Со счастливым прибытием! За тобой дел плохих не было, фамилию не опозорил, честно служил, геройски воевал, проявил себя храбрым воином!

Вот он и дома! Сердце сжимается от радости. Перекрестился три раза и отбил три земных поклона на иконы, помолился недолго.

Есть один ритуал в станице среди казаков. И вот Трифон с Пелагеей стоят у реки. Перед глазами у него битвы с киргиз-кайсаками, кровь, дикие крики, звон сабель. А Уй такой же, бежит, шумит на камушках перед глазами. А что ему сделается? Река она и есть река. Но своя река, родная! Трифон снял баранью шапку, поцеловал её в синий верх и опустил в воду – дар реке. Так могут поступить только казаки, вернувшиеся с войны. Вот вроде и всё…

Часть 2. Пугачёв

28 сентября 1773 года яицкие (уральские) казаки под предводительством беглого донского казака Емельяна Пугачева, выдававшего себя за императора Петра III, собрались в небольшой крепости – Бударинском форпосте, на правом берегу Яика (река Урал) – и объявили поход на Яицкий городок, один их крупных центров уральского казачества. Постепенно местный бунт перерос в крестьянскую войну, продолжавшуюся до середины 1775 года и закончившуюся поражением восставших и казнью их атаманов.

Что побудило народ взяться за оружие и пойти против власти? Причин немало, но давайте с вами, друзья, вспомним первую книгу, где мы касались вопросов, связанных с яицкими казаками, полистаем страницы дальше, рассказывающие о Торгутском походе калмыков, о Яицких казаках в эпоху Екатерины II. В строках этого повествования мы откроем для себя многие причины случившегося.

Глава 1. Торгутский побег

1.1. Убаши-хан

С конца 14 века ослабленная внутренними раздорами Монгольская империя стала распадаться и терять одну за другой завоеванные земли. Первыми отказались подчиниться власти Великого кагана Монголии ойратские ханы.

С конца 16 – начала 17 века, благодаря активной деятельности тибетских миссионеров, ойраты наряду с другими монголами приняли новую религию буддизм взамен старой – шаманизма. Однако даже новая религия ничего уже не могла изменить – раскол в среде монгольских народов и войны между ними не прекращались. Теснимые врагами со всех сторон, раздираемые собственными феодальными междоусобицами, ойратские князья не раз задумывались о необходимости поиска новых свободных земель, где можно было бы спокойно жить и пасти свои стада. Наиболее подходящими для этого оказались обширные пространства юга России.

С начала 17 века правители ойратов стали одни за другим отправлять посольства к русским царям с просьбой принять их в подданство. Переговоры увенчались успехом. С 1608 по 1657 годы группы ойратов несколькими волнами постепенно переселились в Россию, принесли присягу на верность русским царям.

Степные пространства в низовьях Волги и Яика (теперь река Урал), напоминавшие родные степи Западной Монголии и Джунгарии, пришлись ойратам по душе, и они обосновались на той территории, которую их потомки занимают и поныне.

Подавляющим большинством населения возникшего в 17 веке ханства составляли торгуты (остальные группы: хошуты, дербеты,