Совдетство. Книга о светлом прошлом - Юрий Михайлович Поляков

Но недавно опять объявился какой-то жуткий преступник, вроде пойманного Мосгаза. Он тоже носит с собой топор и нападает на прохожих. Жертв, правда, пока еще не было, но его уже видели в Измайлово, и без смертоубийства дело не обойдется. Я почему-то представлял себе этого злодея в виде мясника из гастронома: замызганный окровавленный фартук, докторская шапочка и химический карандаш за ухом – для того, чтобы чиркать на серой оберточной бумаге, сколько в отрубленном куске обнаружено весу. Маман страшно боится и запретила мне выходить одному из дому – только в школу. Как будто маньяк не может подстеречь жертву по пути в класс и зверски убить. На всякий случай я стал носить с собой перочинный ножик.

Я дошел до того места, когда коварный столяр Урфин Джюс выстрогал из палисандра генерала для своей захватнической армии дуболомов и собирался оживить его с помощью чудо-порошка, который был изготовлен из высушенных сорняков, неведомо откуда принесенных ветром. Если бы такой порошок попал в мои руки, я бы знал, что делать, я бы посыпал им парты, они, ожив, разбежались бы в разные стороны, а пока их ловили по всему городу, нас бы отпустили на внеочередные каникулы…

Прервав мои мечты, в зал заглянула маман, ее лицо пылало, а глаза светились нетерпением, она нервно махала мне рукой, мол, скорей, на счету каждая минута. Я нехотя встал и пошел к стойке – сдавать книгу.

– Ну как тебе? – спросила грустная библиотекарша. – Нравится?

– Конечно! Только не понятно…

– Что тебе, Юра, не понятно?

– Если генералы сделаны из палисандра, то из какого дерева маршалы?

– Не знаю… – как-то странно улыбнулась она, и непреходящие прыщи на ее щеке покраснели.

Я давно заметил: среди сотрудников библиотек редко встречаются веселые люди, а печальны все они, так как отчетливо сознают, что всех книг, теснящихся на полках, не смогут прочитать, даже если проживут до глубокой старости. Обидно!

– Ты чего так рано? – сердито спросил я.

– Сбежала. Там одно и то же талдычат. Хочу в один магазин до закрытия успеть.

– Понятненько… – вздохнул я: маман у прилавка – зрелище не для слабонервных.

На улице уже зажглись фонари, но в светлых сумерках они выглядели блеклыми и ненужными. Наш троллейбус № 22 был переполнен, и водитель никак не мог закрыть складные двери. Веселый дядька несколько раз затянулся, бросил окурок, разбежался, врезался в пассажиров, свисавших с подножки, вмял их внутрь и сам тоже поместился. Двери сомкнулись, и троллейбус, щелкая длинными рогами по искрящим проводам, отполз.

– Пойдем лучше пешочком, – предложила Лида. – Все равно мебельный магазин между остановками.

– Мебельный? – встрепенулся я.

– Ну да… Тебе же нужен письменный стол?

– Еще бы!

– Значит, будем брать.

– А чего это вдруг? – удивился я.

– Не вдруг! Мы с отцом давно планировали, – строго ответила она, но потом все-таки проболталась.

Оказывается, на семинаре сказали, что чуть ли не половина хронических заболеваний связана с искривлением позвоночника, а профилактика одна – правильно подобранная мебель для учебы и канцелярских занятий. Но им там наверху легко спускать вниз рекомендации, а что прикажете делать, если на дефицитные предметы обстановки – очередь из желающих, сначала надо записаться, а потом терпеливо ждать открытку.

– Сколько? – приуныл я.

– От двух до шести месяцев.

– Так долго? – удивился я.

– А что же ты хочешь? Мебель делается из дерева, и прежде, чем срубить одно, надо подождать, пока вырастет другое.

Не зря все-таки она ходит на семинар агитаторов и пропагандистов.

– А нельзя, например, взять ящики с нашего двора и сделать столы из них? – поинтересовался я.

– Вряд ли. По ГОСТу не пройдет. Хотя…

На первом этаже нашего общежития расположена заводская столовая. Лимонад, пиво, банки с соком и томатной пастой сюда провозят в деревянных ящиках, которые называются тарой. Из нее грузчики сложили в углу целый «вавилон», как сердито говорит бабушка Аня, требуя, чтобы кто-нибудь просигналил пожарным, даже не подозревающим о таком безответственном безобразии. Она бы и сама написала заявление куда следует, но, увы, с детства неграмотна, так как родилась еще при царизме.

Если забраться на самый верх «вавилона» и заглянуть за забор, можно увидеть неторопливую суету завода, дымящиеся железные трубы на растяжках, рабочих, которые, встав «цепочкой», разгружают машины с сырьем, или, наоборот, укладывают в холодильные кузова коробки с майонезными банками или пачками маргарина. Однажды лопнула огромная бочка, и рабочие ходили по колено в яичном порошке, как в желтом снегу. Прячась между ящиками, мы с пацанами играем в войну и пробираемся по дощатым лабиринтам, как партизаны по одесским катакомбам. Одна беда: из деревяшек торчат гвозди, они цепляются за одежду, и мне уже несколько раз крепко доставалось за порванные рубашки и штаны, а за клок ватина, вылезший из разодранного зимнего пальто, меня даже выпороли. Узнав об этом, бабушка Аня обещала лишить Лиду всех родительских прав, хотя ремнем наказывал меня отец. «Сноха всегда плоха!» – вздыхала бабушка Маня, беспокоясь за бесправную дочь.

– Хотя, пожалуй, мебель из ящиков – это интересная мысль! – кивнула мать. – В ГДР давно делают серванты и опилок.

– Как это?

– Прессуют и сверху полируют.

– Откуда ты знаешь?

– Компанеец вешал люстру и встал ногами на новую тумбочку. Она возьми и тресни, а там опилки.

– Где же они берут столько опилок?

– Мы им даем.

– Зачем?

– В порядке экономической взаимопомощи. Надо перенимать опыт братских стран. Обязательно скажу об этом в райкоме.

Она всегда так говорит, если речь идет о чем-то несбыточном. В моем представлении, райком – это такое особое учреждение, где работают волшебники, способные исполнить любую мечту или пожелание, но волшебная палочка у них одна на всех, и за ней, как за другими дефицитами, нужно стоять в длинной очереди, поэтому сказки так долго не становятся былью. Но иногда… Жаловались, жаловались в райком, что в Балакиревском переулке у нас нет скверика, чтобы прогуливать детей на свежем воздухе. Без толку. Как любит говорить дядя Юра: «Пшиш». Но вдруг перед самым голосованием понаехало много машин с бетонными блоками и черной землей, пригромыхал даже подъемный кран, вроде того, что я собирал из дырчатых деталей конструктора. Следом привезли саженцы в грузовике, похожем издали на огромного дикобраза. Человек двадцать рабочих во главе с бригадиром Палычем, без остановки ругавшимся самыми запрещенными словами, неделю трудились днем и даже ночью – в свете прожекторов. Палыч бегал вокруг них и кричал, что никому не закроет наряд, даже если его