Правосудие в современной России. Том 1 - Екатерина Владимировна Михайлова

Соблюдение судами требований процессуального законодательства при рассмотрении и разрешении дел в сфере гражданской юрисдикции имеет такое важное значение, что допущенные существенные нарушения норм процессуального права являются безусловным основанием для отмены даже правильного по существу судебного решения (ст. 330 ГПК РФ, ст. 270 АПК РФ, ст. 310 КАС РФ). Именно поэтому процессуальное законодательство находится в исключительной компетенции Российской Федерации (ст. 1 ГПК РФ, ч. 1 ст. 3 АПК РФ, ст. 2 КАС РФ).

Безусловно, любое законодательство не может быть статичным и должно отвечать вызовам времени. Совершенствование процессуального законодательства необходимо в том числе в целях защиты прав, свобод и законных интересов государства как участника хозяйственной деятельности, субъектов предпринимательской и иной экономической деятельности, для оптимизации и повышения эффективности судебной защиты граждан и организаций в нашем государстве. Вместе с тем внедрение новых норм и процессуальных институтов, трансформация процессуального режима судебной деятельности должны вестись при точном соблюдении основополагающих начал правосудия и с учетом сущности и содержания норм материального права[30].

Природа процессуальной формы защиты взаимосвязана и во многом определяется правовой сущностью подлежащего защите нарушенного или оспоренного права или законного интереса[31]. Однако эта связь материального и процессуального не является абсолютной и процессуальные правоотношения кардинальным образом отличаются от отношений материально-правовых, из которых возник спор.

Е.В. Васьковский, ссылаясь на А.Х. Гольмстена, пишет, что различие между предметами гражданского права и гражданского процесса подобно различию между телом, находящимся в движении, и траекторией этого движения — например, полетом птицы и ее телом. Поскольку состояние тела птицы определяется условиями полета, а сам полет определяется состоянием тела, так и характер нарушенного права прямо отражается в процессе его защиты[32].

Основными тенденциями новеллизации законодательства в области цивилистического процесса в последнее время выступают два противоположных друг другу подхода: унификация и дифференциация судопроизводства. При этом дифференциация проявляется более ярко.

Прежде всего, в 2015 г. был принят и введен в действие Кодекс административного судопроизводства Российской Федерации (КАС РФ). На основании этого из структуры Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации (ГПК РФ) был исключен раздел, регулировавший процедуру рассмотрения дел, возникающих из публичных правоотношений. При этом такой же раздел в структуре Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации (АПК РФ) сохранен.

Далее, поправками в Конституцию РФ 2020 г. арбитражному судопроизводству впервые в истории отечественного правосудия был придан конституционный статус самостоятельной процессуальной формы защиты субъективных гражданских прав, свобод и законных интересов субъектов предпринимательской и иной экономической деятельности. До этого арбитражное судопроизводство существовало de facto в деятельности арбитражных судов, которые рассматривали дела в сфере предпринимательской и иной экономической деятельности по специальным правилам, содержащимся в АПК РФ. Но Конституция не закрепляла «экономическое правосудие» как отдельный вид судопроизводства, в силу чего в юридической науке высказывались мнения о его подчиненном по отношению к гражданскому судопроизводству характере.

Так, Т.Е. Абова данной проблеме посвятила отдельную работу «О некоторых неоправданных расхождениях между действующими АПК РФ и ГПК РФ в регулировании процессуальных отношений», где еще задолго до объединения Высшего арбитражного суда и Верховного Суда указывала, что «целесообразно, чтобы единственной надзорной инстанцией остался Президиум Верховного Суда РФ», а также писала, что необходимо включить в АПК РФ норму об аналогии процессуального права и закона, чего на тот период не было (разработчики АПК РФ дали отрицательный ответ на это предложение)[33]. Как известно, сегодня положение ч. 5 ст. 3 АПК РФ предусматривает аналогию закона и аналогию права. Иными словами, речь велась о высокой степени схожести норм и институтов ГПК РФ и АПК РФ. И нынешнее закрепление в ст. 118 Конституции РФ арбитражного судопроизводства в качестве отдельного процессуального механизма защиты ставит большую проблему разграничения этих форм.

Вместе с тем имеются и свидетельства унификации судебного процесса — например, внедрение в 2019 г. межотраслевого процессуального института судебного примирения (судебной примирительной процедуры). Институт судебного примирения был включен в ГПК РФ, АПК РФ и КАС РФ. Очевидно, что это решение законодателя было продиктовано стремлением принять меры к снижению судебной нагрузки за счет урегулирования правовых конфликтов их участниками. Однако оно было принято без учета природы разрешаемых судами общей юрисдикции и арбитражными судами дел, которые имеют разную правовую природу — как частноправовую, так и публично-правовую. Примирение возможно далеко не по всем категориям гражданских дел.

Выделение отдельных видов судопроизводства объясняется различиями прав, свобод и законных интересов, подлежащих защите. На первый взгляд представляется логичным, что гражданские права должны защищаться в рамках гражданского судопроизводства, административные и иные публичные интересы подлежат восстановлению по правилам административного судопроизводства, а права и законные интересы субъектов предпринимательской и иной экономической деятельности являются объектом защиты в арбитражном судопроизводстве. Однако сегодня этот подход в нормах действующего материального и процессуального законодательства реализован не вполне четко и полно.

Во-первых, предпринимательские права, родовые признаки которых названы в ст. 2 ГК РФ, регулируются гражданским законодательством. Следовательно, с точки зрения закона они являются разновидностью гражданских прав. Однако далеко не все ученые с этим согласны.

Приверженцы школы предпринимательского права как самостоятельной отрасли российского права приводят довольно убедительные аргументы в пользу его самобытности[34]. Вместе с тем представители цивилистической концепции имели иную позицию по данному вопросу[35]. Следует согласиться с тем, что «законодательство в сфере предпринимательства, экономики в принципе не может быть только частным или только публичным»[36]. Однако это утверждение справедливо не только для сферы предпринимательской и иной экономической деятельности, но в целом для гражданско-правовых отношений.

Во-вторых, основную трудность представляет вопрос о том, что следует понимать под «иной экономической деятельностью», ни понятие, ни признаки которой в законе не раскрываются.

Неопределенность в вопросе понятия и критериев определения так называемых арбитражных дел давно служила причиной неосновательных отказов в принятии исковых заявлений как судами общей юрисдикции, так и арбитражными судами в случаях, когда они считали дело себе неподведомственным. Упразднение Высшего арбитражного суда РФ и подчинение обеих систем — судов общей юрисдикции и арбитражных судов — единому высшему органу — Верховному Суду РФ, проблему, отчасти, решило[37].

Однако, несмотря на то, что определение о передаче дела, вынесенное арбитражным судом, может быть обжаловано в арбитражный суд апелляционной инстанции в 10-дневный срок, это не является гарантией защиты прав лица, полагающего, что его права должны быть защищены именно в порядке арбитражного судопроизводства. Для отмены определения о передаче дела в систему судов общей юрисдикции необходимо соответствующее обоснование, а оно отсутствует, поскольку критерия определения понятия «экономическое правоотношение» в законодательстве до сих пор нет.

Говорить об унификации цивилистического судебного процесса и объединении гражданского и арбитражного судопроизводств сегодня оснований нет. Достигнутая в ходе многолетней истории специализация судей в сфере гражданской юрисдикции имеет чрезвычайно