В Рождество у каждого свой секрет - Бенджамин Стивенсон

меня ушло целых семь минут на то, чтобы осознать, что мой друг мертв. А кроме того, ты когда-нибудь пробовал открыть телефон через распознаватель лица с похмелья? А теперь представь, что лицо все в крови.

— И все-таки в полицию ты позвонила потом.

— Я подумала, что кто-то мог еще оставаться в доме. И решила, что эсэмэску послать безопаснее. К тому же, если я могла стать следующей... Я просто хотела с тобой попроща... — Она замолчала.

Чувство вины поднялось в моей груди. Утром я просмотрел ее эсэмэску и быстро свернул, чтобы не увидела Джульетта, а потом и звонок перевел на голосовую почту. «Ты мне нужен». Я понятия не имел, что делать, когда твоя бывшая пишет тебе такие слова, но точно знал, что не стоит прослушивать сообщение в присутствии нынешней своей невесты. Отложил решение до полудня и только потом понял, насколько это важно. Хорошо, что Эрин замолчала. Я бы не выдержал ее рассказа о том, что мог стать последним человеком, которому она писала, и не ответил ей.

— Ты не делала ему искусственное дыхание? — продолжал допытываться я. — Не прикасалась к телу?

Она покачала головой:

— У меня был такой шок. Не знаю, как это описать. И было совершенно ясно, что он... — Тут ее голос дрогнул. — Ну... ты понимаешь.

— То есть ты не проверяла? Ни пульс, ни дыхание?

— Я же сказала, что у меня был шок. И я видела его состояние. А как только смогла, сразу позвонила тебе, а потом в полицию. И села ждать.

— Ты сказала, что он оставил сообщение.

— Не совсем.

— Предсмертную записку?

Она снова покачала головой:

— Говорю же, тебе нужно самому посмотреть.

— Хорошо, — сказал я.

— Хорошо?

— Пожалуй, теперь мне хватит деталей.

Она вымучила улыбку:

— Ну и что ты об этом думаешь? Сумеешь раскрыть еще одно невероятное убийство?

— Я думаю, твой рассказ — полная хрень, — ответил я, вставая.

Глава 4

— Тебе не хуже меня понятно, что в таком пересказе ты выглядишь по уши виновной. Там дырки повсюду. А до Рождества осталось четыре дня. Полиция захочет быстро закруглиться. А ты прямо готовая «черная вдова».

Эрин беззвучно открывала и закрывала рот, словно ее раскачивало от недоверия к возмущению и обратно.

— Это... — Она рванулась мимо меня к двери и заколотила в нее. — Эй! Мы закончили! — А потом повернулась ко мне и договорила: — Немыслимо.

— Я предлагал тебе варианты, чтобы сделать рассказ более правдоподобным, — наседал я. — Если бы ты, например, внезапно вспомнила, что видела Лайла спящим в постели, временные рамки были бы точнее. Если бы кто-то измазал твои руки кровью, пока ты спала, мы могли бы сказать, что тебя подставили, но ты настаиваешь на том, что очень чутко спишь. Да еще сама признаешься, что не пыталась сделать ему искусственное дыхание или остановить кровотечение, вообще не прикасалась к телу, хотя это прекрасно объяснило бы, почему ты была вся в его крови. Я бросал тебе одну легкую подачу за другой, чтобы ты запустила мяч далеко за забор, но ты пропускала их и в результате увязла в самой худшей версии случившегося. Даже когда я попробовал, не настолько тонко, как надеялся, сбить тебя с ритма, ты все равно стояла на своем.

Она прищурилась:

— Я так и знала.

— Смысл в том, что твой рассказ никак не опровергает дикое подозрение, будто бы ты сама безжалостно убила своего друга, а потом спокойно легла спать. Так что да, твой рассказ — полная хрень. Но именно поэтому я уверен, что ты говоришь правду.

Дверь открылась, и вошла женщина-сержант. Вокруг нее уже витала декабрьская аура: расслабленные плечи, неглаженая форма, мысленно она отсчитывала время до конца года. Было семь вечера. У меня оставалось полтора часа до начала представления. Я поднял вверх палец, выпрашивая еще минутку.

Эрин смеялась и плакала одновременно:

— Как ты посмел сделать из меня клиффхэнгер?[2]

— Нужно было посмотреть на твою реакцию, — ответил я.

В общем и целом так все и было. А еще я решил, что это хороший конец главы. Возможно, стоило выбрать слова помягче. В какой-то мере я поступил эгоистично. Но это тоже помогает раскрыть дело, когда я представляю, как рассказываю обо всем вам, чтобы и вы могли его раскрыть. Помогает упорядочить информацию. И в этот момент я вспоминаю, что Рождество пока не наступило. Мы к нему еще придем.

— Ты наверняка ждешь неудобного вопроса о деньгах... — начал я.

— Официально мы не были женаты, — покачала головой Эрин. — По завещанию Лайла все его деньги разойдутся по всяким благотворительным организациям, львиная доля из них достанется фонду. Не уверена, что получу хоть что-нибудь. Вообще ни один человек. У него не было детей.

— По крайней мере, у тебя не было мотива.

Эрин схватила меня за руку и крепко сжала:

— Скажи, что ты это серьезно. Пожалуйста! Ты действительно думаешь, что я не могла этого сделать? Без всех этих... — она махнула свободной рукой, — уловок, игр и вопросов. Просто потому, что хорошо знаешь меня. Я не виновна? Ты же знаешь, что я не могла, правда?

Неожиданно в ее голосе прозвучала отчаянная мольба. «Я не виновна?» Вопрос, а не утверждение. В первый раз с начала разговора я растерялся. Да, я жил с Эрин, любил ее и хорошо знал. Или, во всяком случае, думал, что знаю. Но она не стала бы первой из моей семьи, кто совершил убийство.

Я обнял ее, стараясь успокоить. Но мог лишь задать ответный вопрос:

— Каждый, кто не отступается от своего плохого рассказа, обязан быть невиновен, правда?

Глава 5

В плохих криминальных романах особенно раздражает то, что после раскрытия преступления и восстановления картины убийства передвижения злодея выглядят географически несогласованными. Чаще всего это случается в слэшерах[3], когда убийца должен все время быть на виду в массовых сценах и тут же набрасываться на неподозревающих об опасности подростков, как только они отходят в сторону. Нам всем приходилось видеть, как неторопливо идущий человек перемещается быстрее, чем лучший спринтер колледжа. Не говоря уже о