Сэр, простите, ещё кое-что... - Таня Белозерцева

крепко спал, с головой накрывшись толстым одеялом. Как ему не жарко??? Стараясь не разозлиться, Северус сначала откинул простынь, потом снял пижаму, затем сдался ещё раз и снял пижамные штаны, оставшись в одних трусах.

Вроде полегчало, но ненадолго, всего на несколько минут, сперва его влажная кожа была приятно высушена теплым воздухом, но потом тело, покрытое коркой засохшего пота, нашли местные хищники — комар, мошка и мокрец. Несмотря на защиту противомоскитных сеток, эти твари всё равно как-то ухитряются проникнуть в дом и напасть на беззащитного человека… Обнаружив огромный полигон, полный крови и пота, насекомые возликовали и страстно ринулись в атаку. Укусы комаров и мокрецов с мошками Северусу, конечно же, не пришлись по душе, и он принялся поспешно шлепать по себе там-сям, потом срочно накрылся простыней, едва не плача от полного расстройства — простынь была совершенно мокрая и холодная. Но довольно скоро она стала теплой, а потом и горячей и снова начала его душить. В общем, чудная ночка выдалась… А когда усталость всё-таки взяла свое и Северус забылся тяжелым сном, то сон его был неглубоким, а поверхностным, скорей, даже не сон, а дрёма. И в этом полусне-полудрёме он и провалялся до утра. Кроме того, Северус получил твердое убеждение в том, что южные ночи — не для него, ещё он понял, что заочно ненавидит Гавайи, Канары, Индонезию и иже с ними.

На завтраке Северус имел весьма устрашающий вид — налитые кровью красные глаза с наросшими под ними тяжелыми мешками, подведенные черными тенями недосыпа. Ну и взгляд соответствующий — злой и обиженный, направленный на счастливых и выспавшихся людей.

— М-м-ммм, — закусил губу Коломбо, сочувственно разглядывая гостя. Удрученно покачал головой и сказал, как приласкал: — Бедный мальчик…

Как же Северусу стало легко и хорошо от такого теплого отеческого сочувствия! Таков был Коломбо с его необъяснимой харизмой простого честного человека, силой воли могущий как приласкать, так и убить… Бывали в его жизни ситуации, когда пойманные преступники так впечатлялись методами Коломбо, что аж сами в тюрьму просились, потому что на родине их ждала бы смертная казнь.

За субботний день Гарри переделал кучу дел: навестил всех друзей со всей Западной Доран-стрит, после чего ребята, собравшись огромной толпой, утянулись на стадион, где устроили футбольный матч с запасными игроками, надеюсь, вам не надо объяснять, что запасные сменяли не пострадавших, а просто чтобы всем досталась своя порция футбола? Обегал всех соседей, знавших его с младенчества, ну и попутно ухитрился начать приучение Серебрянки к упряжке. Фестрал, конечно, хорош, но Гарри очень захотелось, чтобы его с профессором Снейпом возил именно Серебрянка. К счастью, конь и индеец не стали артачиться, а отнеслись к новой задаче с пониманием и юмором. Денвер доставил из Долины к дому Коломбо фаэтон, а конь послушно принялся учиться: стоял на месте, пока к нему подгоняли звенящую и щекотную упряжь, потом, кося глазом назад, так же послушно впячивался в оглобли и кротко ждал, когда его пристегнут к повозке…

Ребята, крутившиеся вокруг, взволнованно переговаривались, обсуждая что-то свое. В какой-то момент Северус прислушался к их разговорам и узнал много интересного.

— Он же мустанг, вольный дух прерий, — напряженно проговорил какой-то светленький мальчик. — Разве вульгарная упряжь не осквернит его благородную шкуру?

— Оставь эту романтизацию романтикам Дикого Запада, Стивен, — презрительно процедил другой мальчик, одного с Гарри возраста. — Шкуру мустанга ничто не испортит. Тем более — шкуру Серебрянки, ты посмотри на его морду — уздечку видишь? Нет. Ну и не возникай тогда. Лошадь благородна всегда, и на воле, и в упряжи, и под седлом, и ничто на свете её не осквернит. Об этом говорит только отношение к ней… вот, к примеру, такая картинка: стоят рядом два коня, один — худой рысак, замотанный в мили ремней и веревок, во рту три вида железа — простое грызло, двойной трензель и специальный мундштук, пристегнутый к мартингалу, помимо всего прочего, на той же голове у лошади медиакана, противосвечное кольцо, «душилка», чек и шоры, прости господи… — мальчик перекрестился, это было бы комично, если б разговор не был столь серьезен. — В общем, коня было еле видно из-за ремней, на нем ещё смирительный хомут был.

— А второй?.. — жадно выдохнули ребята, плотным кольцом окружив маленького лектора.

— А второй конь стоял совершенно голый, — продолжил лекцию мальчуган. — Ни седла на нем не было, ни уздечки, ничего… сам упитанный, гладкий, ухоженный, глаз веселый, широко открытый. Тогда как у первого глаз пустой, грустный и обращенный куда-то внутрь себя. Шкура его украшена шрамами, на крупе и плечах свежие следы недавних побоев. Хозяин рысака — спортсмен, дюжий и сильный, он воспитывает своего коня, учит верно держать аллюр, не сбиваться с рыси на галоп, в который тот периодически срывается. Он рвет ему рот железом, ломает шею, бьет за каждый прыжок или скачок.

Хозяин второго коня — инвалид в коляске, но его изумительный скакун потрясающе послушен, бесконечно предан и верен, он предельно внимателен к своему малоподвижному другу: находясь на полной свободе, он делает невероятные вещи — ходит на месте, встает в долгую неподвижную свечку, кружит на одной ноге вокруг себя, ложится и садится, как собака… Честное слово, ребята, я не знаю, как называются все те чудеса, которые он делает.

Дети растерянно задумались, потом один из них, совсем маленький, лет восьми, понимающе воскликнул:

— А я понял! Обе лошади благородны, это отношение к ним разное! Человек, который в коляске, благороден сам, а второй — полный дурак! Я прав, Тоби?!

— Прав, ты всё понял правильно, Майк, — улыбнулся малышу Тоби Зараян.

Северус с легкой улыбкой посмотрел в конец широкой улочки, понимая теперь очень многое и с искренним интересом наблюдая за тем, как полностью «раздетый» Серебрянка со свободной головой и шеей учится не бояться странной повозки, к которой его зачем-то пристегивают. Как он, юморно косясь на колеса, влегает в подперсный хомут, как по просьбе Гарри меняет аллюры и поворачивает туда или сюда. И всё это без помощи железа — во рту у него ничего нет — подчиняясь лишь звонкому мальчишечьему голосу и жестам.

Ну вот и ладно, пусть возятся, оба делом заняты. Сам Северус занимался отдыхом, раз уж он совпал с выходными, да ещё и за границей, в теплой и жаркой стране. Грех не воспользоваться неожиданными каникулами. Вот он и оттягивался, возлежал в шезлонге в маленьком садике у дома, потягивал коктейли через соломинку и наслаждался солнечными ваннами, потому что днем физиология