Уильям Тиндел. Слово, церковь и государство в раннем английском протестантизме - Татьяна Георгиевна Чугунова

Христу. В сочинениях всех указанных мыслителей обнаруживается как идейное, так и лексическое сходство. «Триалог» Дж. Виклифа активно использовался для преподавания в Оксфордском университете. Королевский приказ от 18 июля 1395 г. предписывал докторам богословия изучать книгу и сообщать обо всех содержащихся на ее страницах ошибках канцлеру[1011]. Тиндел, обучавшийся в Оксфорде, наверняка был знаком с сочинением евангелического доктора, однако будет неправильным обвинять английского реформатора в эпигонстве и отсутствии собственного мнения, поскольку подобная близость взглядов объясняется, прежде всего, принадлежностью обоих богословов к единой национальной, а также религиозной культуре конца Средневековья, для которой критика папства была весьма актуальна.

Используя все свое красноречие (хотя английскому реформатору, как полагают многие мыслители, чужда возвышенная богословская риторика), Тиндел пытается донести до читателя полную информацию обо всех злодеяниях папской иерархии. Большое негодование реформатора как человека добропорядочного и ведущего аскетический образ жизни, вызывало откровенное распутство римских пап и его курии, нарушение ими целибата — обета безбрачия[1012]. В «Ответе на Диалог сэра Томаса Мора» Тиндел уделил этой проблеме не меньше внимания, чем переводу и толкованию уже отмеченных ранее библейских концептов. Реформатор с присущей ему резкостью осуждает грех похотливого прелюбодеяния, охвативший большую часть католического духовенства, ведь в Священном Писании сказано, что «всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем» (Мф., 5:27–28):

«В Голландии каждый священник, если он вручит архидьякону гульден, может брать себе блудницу и распутничать с нею досыта, ища наслаждений, а если этой ему мало, то может брать и вторую, как это делается в Уэльсе, Ирландии, Шотландии, Франции, Испании. И в Англии есть немало тех, кто обладает разрешением на блудниц, некоторые имеют его (разрешение — Т.Ч.) от самого папы, некоторые — от его подручных. И когда приходы восстают против распутства и пробуют выгнать ихних блудниц, тогда являются епископские слуги, высмеивают народ, обирают, опускают его, а священники распутничают по-прежнему. В этом они были укоряемы и в проповедях Джона Виклифа. С тех пор наши английские священники раскинули сети и на мужниных жен, желая усладить себя, держась не всегда в тайне. Все христиане в том, что они сделали плохо, раскаиваются, стоит лишь им указать на их грехи. Священники же не умеют раскаиваться, зато с жаром и рвением преследуют Писание, в котором их укоряют, и тех, кто побуждает их исправиться, объявляя последних еретиками и сжигая их. Тысячею дел отстает папа от веры Христовой»[1013].

Дж. Виклиф, на которого ссылается здесь Тиндел (что лишний раз подтверждает знание последним сочинений евангелического доктора), считал, что «католицизм — это религия, основанная грешными людьми»[1014]. В эпоху средневековья подобный разврат среди духовенства был частым явлением, поэтому обличался практически всеми без исключения религиозными мыслителями. Эразм Роттердамский, например, считал сладострастие, или распутство одним из самых тяжелейших пороков, который равняет людей, творений Божьих со скотиной, «уничтожает блеск ума», «порождает несчетные болезни»[1015]. Что касается священников, то им, как считает Роттердамец, вообще не подобает в одно и то же время быть «единым духом с Богом и единой плотью с распутницей!»[1016]. «…Какое недостойное преступление <…> теми руками, которыми ты вместе с прислуживающими ангелами свершаешь невыразимое таинство, трогать грязь, достойную отвращения», — с брезгливостью пишет гуманист в сочинении «Оружие христианского воина»[1017]. Практически каждое произведение У. Тиндела пестрит подобными рассуждениями и умозаключениями, он подчеркивает, что обет безбрачия является причиной самых тяжких грехов, совершаемых духовенством. В «Послушании христианина…» реформатор иронично отмечает, что католическое духовенство посвящает свою жизнь не служению Богу, а служению похоти:

«Епископ должен быть непорочен, мужем одной жены. Нет, говорит папа, муж ни одной жены, но содержатель стольких распутниц, скольких пожелает. Бог советует всем чинам, если они вожделеют и не могут блюсти чистоту, жениться. А папа говорит: “Если вожделеешь, бери разрешение на наложницу, но оставишь ее, когда состаришься”, или же, как говорят наши законники, si поп caste, tamen cante»[1018].

Примечательно, что учреждение безбрачия духовенства Тиндел рассматривает как одну стратегий римского первосвященника по упрочению и расширению своей власти. Отвержение супружества дает «святому отцу», по мнению реформатора, возможность осуществления тирании по отношению к низшим категориям клира, поскольку он шантажирует своих подопечных имеющим у тех место сожительством и проституцией[1019]. Сам же Тиндел настаивает — каждый священник должен быть женат, во-первых, потому что жена будет ему помогать руководить домашним хозяйством, а во-вторых, имея супругу, священник, не впадет в грех плотского сладострастия[1020].

Другой не менее важный вопрос, который затрагивает Тиндел, обличая церковных иерархов, — это стяжательство и неуемная жажда земного обогащения папской курии. В «Послушании христианина…» он отводит этой проблеме целый параграф, отмечая, что жадность духовенства является главным злом и основой всех других пороков. Не стесняясь в выражениях, Тиндел стремится как можно сильнее осрамить своих главных противников и «духовных» наставников. Приведем здесь пространное, но весьма интересное рассуждение реформатора по поводу морального облика духовенства:

«Они словно ненасытные звери, забыли, зачем были пострижены и бриты, забрали в свои руки право на десятину со всего королевства. У них, я думаю, если собраться им вместе, есть до трети всех светских земель. Учти, сколько приходов и викариатов имеется в королевстве, которые распоряжаются хотя бы пядью пахотной земли. Затем причти земли епископов, аббатов, приоров, настоятелей, монашек, иоаннитов, соборных церквей, коллегий, часовен и часовенок. Пусть само здание и развалится, и завещание основателя потеряется, но земли-то они никогда не упустят и уж, что к ним попадет, от них не уйдет. Кроме всего того, скольких капелланов содержат аристократы в своих домах? А сколько молятся за души усопших согласно завещаниям? Затем скрепление завещаний и раздел имуществ, что является прерогативой епископа Кентерберийского. Это немало — за год по королевству. Четыре обетных дня и особая десятина. И всякий слуга должен отстегивать им от жалованья. Никто не получит плоть Господню на Пасху, ни нищий-бродяга, ни малое дитя, если не заплатит за нее. Затем они требуют штрафы за забытые десятины. Никто не умрет им должником, а если кто и умрет, они заставят его родных заплатить им после смерти. Они не упустят ничего, как так? Это Божие, это не их. “Это аренда Св. Кутберта, земли Св. Альбана, права Св. Эдмонда, наследие Св. Петра, а не наше”, — говорят они. Если кто умрет в чужом приходе, дома за него должны заплатить смертное или забытую десятину, там должны отдать лучшее