Ланкастеры и Йорки. Война Алой и Белой розы - Элисон Уэйр

четыре джентльмена, троих шерифов, двоих членов парламента, восемнадцать сквайров и множество местных чиновников, моряков, священников, торговцев и йоменов-фермеров. В большинстве они происходили из юго-восточных графств, однако их устремления и интересы разделяли жители всех областей королевства.

Генрих VI пришел к выводу, что восстание Кейда задумал и вдохновил Йорк и что он подстрекал жителей Кента к мятежу с безопасного расстояния, находясь в Дублине. Соответственно, он уверился, что главной целью восставших было возвести Йорка на трон. Поскольку критика Йорка в адрес нынешнего режима ни для кого не была секретом, неудивительно, что Генрих связал его с мятежом, однако не существует никаких тогдашних свидетельств, что Йорк или кто-либо из его свиты как-то был замешан в восстании Кейда. Впрочем, Йорк, несомненно, хотел, чтобы его друзья в Англии постоянно информировали его о ходе восстания; в конце концов, Кейд требовал, чтобы Йорка вернули из ссылки и позволили ему занять его законное место в совете и при дворе.

В начале июня облаченный в алые одежды Кейд повел свою дисциплинированную армию на Блэкхит, где и стал лагерем, как если бы готовился к войне. Король, на ту пору остановившийся в монастыре Святого Иоанна в Кларкенуэлле, прислал своих представителей на переговоры с Кейдом, который, в свою очередь, вручил им копию манифеста. Генрих затем передал манифест совету, члены которого не раздумывая отклонили все перечисленные там требования. Тем временем лондонцы готовились к обороне, устанавливали пушки по берегам Темзы и перегораживали реку баржами. Королевское войско, насчитывавшее 20 тысяч человек, разбило лагерь в Кларкенуэлл-Филдс, за городскими стенами.

Король повелел мятежникам разойтись по домам. Полагая, что король бросит на них войска, и зная, что им не выстоять в бою, Кейд приказал отступить в кентский Севеноукс. Там он принялся ждать подкреплений из Сассекса. Придворная партия отдавала себе отчет в том, что король имеет преимущество перед восставшими, но Генрих не хотел нападать на собственных подданных. Тем не менее его советники убедили его поступить именно так: одного присутствия монарха во главе войска и вида королевского штандарта, развевающегося на ветру, будет-де довольно, чтобы рассеять силы противников и усмирить даже самых закоренелых мятежников.

Пока Генрих готовился возглавить свое войско и преследовать врага, кто-то – возможно, королева, столь опасавшаяся за жизнь супруга, что отказывалась от него отойти, – убедил Генриха поделить свою армию на две части: одна половина осталась с ним в Блэкхите, а вторая, под командованием сэра Хамфри Стаффорда и его брата Уильяма, двинулась на Севеноукс, где произошла кровавая стычка, длившаяся два часа. Восставшие понесли тяжелые потери, но сумели разбить королевское войско. Братья Стаффорд были убиты, а те их соратники, кого не постигла их судьба, в панике бежали.

Когда весть о разгроме достигла Блэкхита, королевские солдаты взбунтовались, объявив себя сторонниками Кейда, и принялись творить бесчинства по всему Лондону, жечь и грабить дома тех, кто поддерживал придворную партию, и выкрикивать, что жаждут разделаться со злодеями – коварными советниками короля. Этого король уже не мог выдержать и, уступая мольбам Маргариты, бежал в Гринвич. Королева хотела, чтобы их сопровождал лорд Сэй, но тот отказался, зная, что мятежники вполне могут броситься за ним в погоню, подвергнув опасности монаршую чету.

Утром деморализованные приближенные Генриха попытались собрать остатки его войска на пустоши в Блэкхите, но пришли в ужас, когда один солдат закричал: «Уничтожим изменников, окруживших короля!» Раздались другие голоса, требующие казни лорда Сэя, Томаса Дэниела и других членов придворной партии. Король повелел арестовать лорда Сэя и шерифа Кромера и заточить их, соответственно, в Тауэр и в тюрьму Флит, скорее ради их собственной безопасности, чем ради угождения мятежникам. Тем временем архиепископ Кентерберийский и большая часть совета благоразумно укрылись в Тауэре, находившемся в руках назначенного королем коменданта лорда Скейлса.

Король издал прокламацию, провозглашавшую, что все изменники будут арестованы, и назначил комиссию, членам которой вменялось в обязанность предать суду вымогателей, коррумпированных советников и чиновников, обвинявшихся во всевозможных злодеяниях Джеком Кейдом и его товарищами из Кента. Однако, по словам Бенета, «Кейд и его товарищи из Кента не были удовлетворены». 25 июня король покинул Лондон и направился в Кенилворт, предоставив разрешить этот кризис испуганному и бессильному совету, возглавляемому архиепископами Кемпом и Уэйнфлитом. Его уход снова открыл Кейду дорогу на Лондон.

К этому времени вся Юго-Восточная Англия была охвачена волнениями. Люди прибывали в столицу толпами, стекаясь под знамена Кейда из Эссекса, Сассекса и Суррея. Вдохновленные его полководческим и лидерским талантом, они были уверены, что он приведет их к победе. Почти все они сохраняли верность королю, полагая, что всему виной его некомпетентные и лживые советники, с которыми мятежники теперь вознамерились расквитаться. Королевское правительство в буквальном смысле слова оказалось парализовано; совет был беспомощен и не способен дать отпор Кейду. Одновременно вспыхнули восстания в Уилтшире и на острове Уайт, где ярость толпы обрушилась на чиновников ланкастерской администрации.

29 июня, прежде чем лондонцы догадались, что происходит, мятежное войско вернулось в приподнятом расположении духа, значительно возросшее за счет дезертиров из королевской армии, и быстро заняло Блэкхит. Кейд теперь напоминал лорда, облаченный в бригандину, подобие латного жилета, укрепленного металлическими пластинами и усыпанного золочеными гвоздями, и красивый шлем. На сапогах его блестели шпоры, снятые с убитого сэра Хамфри Стаффорда.

В тот же день в алтаре Эдингтонской церкви, что в Уилтшире, епископ Уильям Эскью собирался отслужить мессу. Эскью, близкий друг Саффолка, в свое время совершил обряд венчания короля и королевы, однако молва возлагала на него вину за отсутствие у королевской четы наследника, поскольку было хорошо известно, что, будучи монаршим исповедником, он наказывал Генриху как можно дольше воздерживаться от исполнения супружеского долга. Однако в иных отношениях Эскью показал себя весьма светским епископом: он старался проводить минимум времени в своей епархии и максимум при дворе, где скорее можно было ожидать наград и почестей и где он был одним из главных членов придворной партии. Он заслужил дурную славу своим стяжательством и потому был «нелюбим» простым народом.

На самом деле оказалось, что Эскью был нелюбим настолько, что, когда он отвернулся к алтарю, его паства в ярости набросилась на него и выволокла из церкви на близлежащий холм. Там, охваченные безумной жаждой насилия, прихожане зарубили епископа. Затем убийцы донага раздели его труп и разорвали в клочья его окровавленную рубаху. Впоследствии они принялись «похваляться своим злодеянием» и расхитили все имущество епископа, какое только смогли унести.

Это убийство почти наверняка стало результатом клеветнической кампании по очернению, которую провели агенты мятежников, присланные раздуть пламя