Жизнь и труды Марка Азадовского. Книга II - Константин Маркович Азадовский

Помимо работ, которые М. К. успел выполнить для новосибирского издательства, его переписка с Кожевниковым обнаруживает целый ряд замыслов, которые – по разным причинам – так и не удалось осуществить.

Весной 1939 г. М. К. договорился с Кожевниковым о подготовке сборника сибирского фольклора. 21 декабря 1938 г. ученый писал:

«Сибирь в народном творчестве», конечно, охотно сделаю. Вы как будто изменили, судя по заглавию, первоначальный план. В предыдущих письмах Вы говорили об антологии по фольклору, записанному в Сибири. Но новый вариант, конечно, более четок, хотя и гораздо труднее по выполнению и скуднее материалом. Но тем интереснее работать… Едва ли удастся книгу сдать раньше августа[69].

Несмотря на подписанный договор[70], книгу не удалось закончить ни в августе 1939 г., ни позже. «Учитывая, что обстоятельства помешали Вам сборник сделать своевременно, – писал С. Кожевников 8 марта 1940 г., – мы согласны дать Вам отсрочку, но снимать эту книгу с плана не будем. Когда Вы сможете ее представить нам? Первое августа, например, устроит Вас?» (62–60; 21)

Но М. К. и на этот раз не выдержал срока:

Я очень виноват. Я над ней (книга «Сибирь в народном творчестве». – К. А.) несколько раз принимался работать, очень много думал, сделал немало выписок, но сначала меня сорвали холода, из‑за которых не было возможности работать в библиотеках, а затем я с головой ушел в свою книгу. Привлечение Виноградова[71] не дало никаких результатов: он только дезориентировал меня… <…> Правда, я решил ее делать несколько в ином плане, чем это намечалось в наших предварительных беседах. Я решил сделать такую книгу, которая давала бы и полный очерк сибирского фольклора, и его свод, и явилась бы полным отображением Сибири в русском народном творчестве. Словом, это должно сделаться настольной книгой для писателя, и учебным пособием, и краеведчески-литературным изданием.

Но… но… но… это может быть сделано только в будущем году[72].

Однако приняться за сборник не получилось и в первой половине 1941 г. М. К. успел лишь продумать структуру и характер будущего издания, но к работе так и не приступил.

О других «сибирских» замыслах М. К. дает представление его обмен письмами с Кожевниковым в октябре – декабре 1940 г.

Так, из письма от 6 октября 1940 г. явствует, что ученый собирался написать в начале 1941 г. «сводный обзор историко-литературной продукции краевых издательств» и дать критическую заметку в газету «Советская Сибирь» или журнал «Сибирские огни» относительно «ершовской» статьи в «Омском альманахе»[73]. В том же письме он предлагает Кожевникову для публикации в «Сибирских огнях» рукопись Д. И. Завалишина о сатирической литературе в Сибири[74] («Я давно собираюсь ее опубликовать, да все руки как-то не доходят. Хотите ее в журнал с небольшим моим введением и комментарием? Всего листа на два»[75]). В ответном письме от 2 декабря 1940 г. Кожевников комментирует оба предложения М. К.:

Какому журналу Вы намерены предложить свой обзор историко-литературной продукции краевых издательств? Если еще никому не обещали, то давайте договоримся об опубликовании обзора в «Сиб<ирских> Огнях».

Рукопись Завалишина о сатирической литературе в Сибири меня заинтересовала. Если она действительно представляет общественный интерес в наши дни, мы напечатаем ее во второй половине 1941 года. <…>

Заметку об «Абалаке» присылайте. Обязательно напечатаем (62–60; 34).

Ни одна из намеченных публикаций не состоялась!

Повествование о «сибирских» работах М. К. 1930‑х гг. будет неполным, если обойти вниманием его научные и творческие связи с историком сибирской литературы Б. И. Жеребцовым.

Б. И. Жеребцов был, пожалуй, единственным из иркутских учеников М. К., кто стал углубляться в темы, намеченные в его обзорной статье в «Сибирской советской энциклопедии»: термин «сибирская литература», ее краеведческий аспект, зависимость сибирской литературы от «общерусской», «сибирский элемент» в творчестве русских писателей XIX в. и т. п. Именно этим вопросам была посвящена статья Жеребцова («О сибирской литературной традиции»), включенная М. К. в «Сибирский литературно-краеведческий сборник» и впоследствии расширенная автором до краткого очерка[76].

Перебравшись в 1930‑е гг. в Москву, Жеребцов продолжает занятия сибирской литературой. Из-под его пера выходит в 1930‑е гг. несколько работ, в том числе книга «Сибирская тема в русской литературе XIX века» (объемом в 15,5 листа). Осенью 1936 г., вступив в переговоры с издательством «Советский писатель», Жеребцов посылает М. К. «копию предисловия» с просьбой: просмотреть и вернуть «с замечаниями»[77]. Издание не состоялось[78]. Однако во второй половине 1930‑х гг. Жеребцову удается опубликовать в Сибири несколько книг[79], среди них – «Старая Сибирь в воспоминаниях современников» (Иркутск, 1939). Получив эту книгу (не от автора!) и ознакомившись с ней, М. К. пишет рецензию, которую – по охвату материала и содержательности суждений – опять-таки правильней называть «статьей».

Начиная рецензию, М. К. вновь упоминает, что собирается в скором времени «дать подробный отчет историко-литературных работ, выпущенных краевыми издательствами»[80]; вероятно, имелись в виду издания, тут же им названные: сборник, посвященный А. С. Гацискому[81] (Горький, 1939 ), сборник «Пушкин и Сибирь» (Иркутск, 1937), книжка А. В. Гуревича «Восточная Сибирь в ранней художественной литературе» (Иркутск, 1938) и др. (Однако ни одну из названных книг М. К. не отрецензировал.)

Критическая в целом рецензия М. К. содержит серьезные упреки, адресованные автору «Старой Сибири»: неудовлетворительное владение материалом, грубые ошибки и главное – «невероятная односторонность». Старая Сибирь, пишет он, предстает в сборнике Жеребцова как отсталая, отдаленная от культурных центров провинция, как царство невежества и мрака. И М. К., естественно, пытается оспорить эту написанную черной краской картину:

…почему та часть России, которая, по мнению автора, превосходила своим бескультурьем и невежеством остальные провинции страны, опередила последние на самых разнообразных участках культуры. В Сибири были и самые ранние журналы, в ней были и альманахи, в ней очень рано завелись публичные библиотеки, в ней раньше, чем в других провинциях, появились неофициальные органы печати, как, например, в Иркутске, Кяхте[82].

Ученый приводит факты, свидетельствующие о том, что Сибирь уже в конце XVIII – начале XIX в. выдвинула «довольно большое количество деятелей на разных поприщах культуры[83]» и что в Сибири сложилась своя культурная традиция. Его критическая рецензия на «недостаточно продуманную и, видимо, поспешно сделанную» книжку Жеребцова[84] написана