Любовные драмы звезд отечественного кино - Александр Сергеевич Варакин

как правило, одни и те же монологи, постоянно фиксируя их на пленку: «Вот она, Чайка, в пятьдесят, вот в шестьдесят, вот в семьдесят…» В принципе так оно и было: Валентина Ивановна снимала и снимала одно и то же кино. Правда, от раза к разу она совершенствовала свою игру. Если сегодня ей что-то не понравилось, назавтра она переснимала этот кусок. И так долгие и долгие годы, почти изо дня в день.

Она была права: актриса не смогла бы ужиться ни с одним режиссером. Ей не был нужен режиссер! Если помните, Валя еще с детства знала, что она-то и есть Чайка и эта пьеса – для нее.

Однако играла Валентина Ивановна не только Нину Заречную. После ее смерти в числе отснятого таким образом материала были и другие роли – Анна Каренина, например. Но подавляющее число записей – это все же Чайка.

Соседка по площадке, Раиса Крюкова, простая женщина, не имеющая к искусству никакого отношения, говорит в телепередаче о том, что она часто даже не понимала, что такое происходит за стенкой, с кем и почему разговаривает ее странная соседка. Тем не менее за много лет это стало для нее привычным, обыденным делом.

Валентина Ивановна, отсняв бобину, отдавала проявлять пленку. Когда она получала свой заказ, приходила и просматривала весь отснятый материал, что-то выбраковывала, что-то принимала как подходящее. Постепенно ей стал вовсе никто не нужен: она была и режиссером, и оператором, и звукооператором, и актрисой, и зрителем.

Для чего же и для кого все это делалось ею? Не побоюсь сказать: для истории. Зная в себе свой потенциал, она не могла смириться с бездействием, на которое обрекла ее странная и жестокая судьба – она старалась переломить ее и оставить свое слово, свой след в искусстве…

«Главное не слава, а вера»

Ее жизнь оборвалась между 25 и 30 декабря 1997 года. Только 3 января соседи обнаружили это, вскрыв квартиру Валентины Ивановны. Она лежала на полу своей комнатки в гриме и костюме Нины, над нею парила бутафорская чайка, сделанная из проволоки, тряпок и перьев и прикрепленная к потолку на веревочке. У окна стояла декорация, в которой Валентина Караваева снималась в последний раз перед смертью. Неподалеку на полу и на стеллажах лежали катушки отснятой кинопленки – ее были километры и километры. В кухне актриса устроила небольшую гримерную. Вообще квартира очень мало походила на жилье – скорее это была то ли театральная студия, то ли малюсенькая кинофабрика.

Квартиру вскрывали не просто соседи – были чины из домоуправления и милиция. Причиной была, можно сказать, случайность: в подъезде дома, где жила 76-летняя Валентина Караваева, прорвало водопроводные трубы, а потому требовалось проверить все квартиры. Все до единого жильцы были налицо, не хватало только старушки из квартиры № 89 на втором этаже. Когда спросили о ней у Раисы Крюковой, та ответила, что вот уже несколько дней не слышит за стенкой ни звука. Многие и не подозревали, что благообразная, но сумасшедшая старушка со второго этажа имеет какое-то отношение к искусству. Да, Валентину Караваеву считали просто сумасшедшей, ведь из ее квартиры частенько доносились какие-то стенания и другие звуки.

Я не сказал главного: все, что застали пришедшие в квартире, плавало в воде!.. Судьба и здесь не оставила Валентину Ивановну в покое: она залила водой единственное ее богатство – кинопленки. Ее главный и последний в жизни фильм.

После скромных похорон, устроенных Гильдией актеров на Хованском кладбище, где до сих пор просто торчит из земли табличка с надписью «Чапмен», все вещи Валентины Ивановны, в том числе пленки, рукописи (у нее осталась неизданная книга воспоминаний), письма (возможно, их тоже наберется на книгу), дневники – все, что не успело испортиться за несколько дней наводнения, – были отправлено в Музей кино.

Георгий Параджанов видел рулоны кинопленки еще там, на квартире, куда он попал через две недели после смерти Валентины Караваевой. Профессиональное любопытство не подвело: он сразу решил, что на кинопленку заснято нечто важное. Однако просушенная пленка, побывавшая в потопе, длившемся больше недели, стала негодной: светочувствительный слой, на котором было изображение, стал хрупким и отваливался от целлулоида. Такой поврежденной пленки было очень много. Как все это было восстановить?

Оператор Илья Миньковецкий долго и трудно пробовал, что можно сделать, и наконец добился результата: пленка была готова к просмотру. Мастер совершил нечто схожее с чудом, волшебством.

Георгий Параджанов просмотрел эти километры любительской киносъемки и понял, что перед ним – сокровище: Валентина Караваева сама для себя снимала действо, которое иначе как таинством назвать нельзя. Она переиграла перед камерой Чехова, Ибсена, Толстого, Цветаеву… Но больше всего было, конечно, Нины Заречной. «Чайка» – главная тайна и главная страсть всей ее жизни. Актриса осталась последовательной, ведь именно в этом она, скорее всего, и призналась в том письме Сталину, написанном ею в 13-летнем возрасте.

В 2000 г. Георгий Параджанов, как уже сказано, на основе всех этих материалов снял документальный фильм «Я – Чайка!», где поведал нам и всему человечеству историю актрисы – Чайки, Валентины Караваевой. Фильм был показан на Венецианском фестивале, а затем на Московском кинофестивале, получил широкий отклик не только критики, но и простых зрителей. Это фильм о мужестве быть самою собой тогда, когда память о тебе стерлась. Это фильм – о роли художника, и прежде всего о роли художника в собственной жизни художника. Это фильм – о творческом бессмертии и еще одно подтверждение закона: «Рукописи не горят». С этого фильма начинается новая жизнь Валентины Караваевой, начинается новый виток народной любви к ней. Пусть это уже не совсем те люди, но это потомки тех людей, для которых актриса когда-то была Машенькой. Теперь имя Валентины Караваевой уже навсегда и по праву вписано в историю, и хочется верить, что оно бессмертно, как бессмертна ее возвышенная душа.

Родственники в Вышнем Волочке узнали про ее смерть из прессы. И ужаснулись: много лет, думая, что она хватает звезды с неба (Валентина Ивановна солгала им, что получила чапменовское наследство: ей надо было «держать марку»), ведя полунищенское существование, они не решались попросить ее о помощи. Оказалось, что помогать надо было ей, потому что актриса жила в полной нищете!

Как бы то ни было, теперь все становится на свои места – родственные связи, мнения критиков и искусствоведов, пристрастия истинных ценителей прекрасного таланта Валентины Ивановны Караваевой, получившей наконец то, чего не имела при жизни: любовь зрителей и их преклонение перед ее терпением и мужеством.

Телепередача об актрисе заканчивается словами Анны Косенкиной о том, что монолог Нины Заречной в третьем акте «Чайки» (вероятно, актриса говорит о спектакле, а по пьесе