Альманах «Российский колокол» № 4 - Альманах Российский колокол

движение, он стал спускаться один и к старому церковному забору почти подбежал. Его настигала звуковая волна церковного хора, доносившаяся откуда-то с небес. Филин толкнул тяжелую калитку, вышел, прислонился к ней спиной, ощущая затылком холод, и так стоял, прижавшись к церковному забору, оказавшись на обочине неестественно широкой трассы, на которой в метре от него становились поперек дороги, уходили вперед, искали другие пути и устраивали пробки, сталкивались и разбивались сотни тысяч людей и машин. Он видел их чуть сверху. У Филина перехватило дыхание, он зажмурился и сделал шаг навстречу и немного вниз…

Открыв глаза, он сообразил, что уснул, сидя на нижней полке мягкого купе. Напротив него спала молодая женщина, сверху над столиком свешивалась худая загорелая рука солдата, звякали стаканы. Филин посмотрел в окно на просторный скошенный луг и золотую опушку леса, взял чайник из-под кипятка и вышел в тамбур.

Проводница подкидывала уголь в печку и сметала мусор возле топки.

– Устаешь? – спросил Филин, затягиваясь сигаретой.

– Да не так уж… – протянула она, взглянув на него.

– Зови, помогу.

– У меня работа грязная.

– Я в третьем от тебя купе, кофейку попьем, заходи.

– Ну, разве что кофейку, разве что кофейку… – она была толстая и усталая, отекшие ноги, втиснутые в грубые туфли, ступали тяжело и медленно. Ей было далеко за пятьдесят. Редкие с проседью волосы были собраны в жиденький хвостик на затылке, уголки ярко накрашенных губ грустно опущены.

Филин, насвистывая сквозь зубы, вернулся к своему купе. Дверь перед ним раскрылась сама собой, и молодая женщина с криком «Как ты мне надоел!» налетела на него.

– Уже? – спросил Филин. – Да ты мне ноги отдавила, дорогуша!

Женщина, извиняясь, отступила назад и увидела на носках его до блеска начищенных полуботинок грязные следы от своих туфель.

– Не вы! Он! – смущенно указала она на сидящего в купе скучного молодого человека, который перекатывал в ладонях пустой стакан.

– Это Катя, моя жена, – сообщил скучный молодой человек, и стакан застыл в направлении той, которая отдавила ноги.

– А я – Паша.

Катя повела глазами, забыв про то, что должна была выйти, смиренно села напротив мужа. Филин достал из дорожной сумки банку кофе:

– Будете?

Паша пожал плечами и уставился в окно. Глаза у него слипались, тонкий нос все ниже свешивался над блюдцем. Катя тоже смотрела в окно, но мечтательно. Осоловевший Пашин взгляд шарился временами в районе ее открытых плеч и красивой шеи, но, кажется, он не различал, что перед ним, а только сонно предчувствовал, что надо смотреть куда-то в ту сторону.

Солдат на верхней полке спал. Филин выставил на стол коньяк и сообщил:

– Есть еще. Нам хватит.

Катя повернула к нему напудренное личико и принялась хлопотать, раскладывая ресторанные деликатесы. Солдат незаметно убрал руку наверх. Филин заметил это и, тронув его за стриженый аккуратный затылок, позвал:

– Труба зовет, служивый, отобедай.

Сели.

– За твое здоровье! – благодарно сказал солдат и выпил, никого не дожидаясь.

Зашла проводница. Филин усадил ее рядом с собой. Она выпила «штрафную». Потом – за удачу, потом – за тех, кто в пути…

– Филин, – смущаясь, спрашивала Катя. – А где вы работаете? Если не секрет, конечно.

– В МВД, – сорвалось у него с языка. – Шутка. Шутка. Какой из меня сыщик? Я себя не могу найти. Особенно с похмелья.

Филин вытер чистейшим носовым платком грязь с ботинок и спросил:

– А ты, Паша, где работаешь?

– Технолог на заводе, – ответил Паша и, зардевшись, потупился.

Катя вздохнула, проводница сидела с отсутствующим видом, отпивая глоток за глотком то коньячок, то кофе.

– Можно тебя на минутку? – спросила она, взглянув на Филина, смутилась, поправила волосы.

– Что? – он пожал плечами. Взгляд его не достигал ее, а разбивался о прозрачную преграду перед ее лицом.

– Можно тебя на минутку? – снова спросила она.

Филин встал и открыл перед ней дверь купе.

– Тут такое дело… – она повернулась к нему, – что так смотришь? – снова стала поправлять и без того прилизанные волосы. – Тебе сколько лет?

– Двадцать четыре.

– Значит, нет и двадцати, – насмешливо прищурилась проводница.

– Что хотела?

– Вот мой адрес и телефон, – она протянула ему бумажку, – ты не мог бы одолжить, я обязательно верну, а сейчас очень надо, для отчета не хватает, сапоги купила. Если у тебя, конечно, есть…

– Сколько?

– Тридцать… или хотя бы «чирик».

Он раскрыл бумажник.

– Я сейчас, – дернулась она, – сдачи принесу.

– Не стоит.

Солдат молча наливал сам себе и во все свободные стаканы и опрокидывал их себе в глотку, если какое-то время они оставались без внимания. Он почти ничего не ел.

– Ты в каких войсках служил? – спросил Филин, вернувшись.

– Стройбат. Около Читы. Думал, это никогда не кончится, а кончилось…

– Ты бы поел хорошенько, из-за тебя закупил всю эту красоту.

Паша уже сладко сопел, прижавшись к стенке за прямой Катиной спиной, – она еле дотягивала свои полстакана, потому что сильно опьянела после первых двух, смотрела на всех ласково и улыбалась. В купе оказалось много чужих людей, они пили, ели, кричали, пели хором…

Филин застегнул свою сумку и подмигнул Кате на прощание. Его пытались усадить обратно, угостить «домашним», рассказать еще один «удивительный случай». Филин, поддавшись на уговоры, сказал тост: «За дембелей», – и пока все пили, вышел на перрон, пожав руку проводнице.

Она стояла на холодном ветру красная, на лбу у нее выступила испарина, глаза увеличились и стали беспомощными:

– Много выпила, нельзя, – оправдывалась она.

Филин направился к полупустому автобусу на остановке. Ветром к его груди прибило крупный березовый лист, он сиял желтым осенним светом на его черной куртке. Сидя в автобусе, Филин раскрыл бумажник. Там в разных отделах лежало несколько помятых рублей. Рубли он положил к себе в карман, пустой бумажник – в сумку.

Дожевывая шашлык, купленный в парковой забегаловке, по аллеям вышел к шахматным столикам. Кричало воронье, накатывалась осень. Внимание всех было захвачено одной партией. Белыми играл аристократ, блестящий, холеный в свободном, светлом плаще. Его соперника за спинами и головами было не видать. Филин протиснулся поближе. Соперником оказался маленький, заскорузлый мужичок. Филин не стал к нему приглядываться. И пока аристократ, игравший белыми, высоко и уверенно держал голову, пока его белые руки покоились в карманах плаща, Филин отдыхал.

Темная узловатая рука сделала ход. Вокруг зашевелился, заговорил народ.

Аристократ неподвижно навис над доской, и волосы его, аккуратно зачесанные назад, пышные и тронутые сединой, упали на лоб, порыв ветра сзади задрал воротник плаща, но светлый профиль был еще чист и спокоен.

Филин смотрел на одну из белых клеток и досмотрелся до той